В России поводы для дня траура встречаются на каждом шагу. Мы снова и снова приспускаем флаги. Одеваемся в старую советскую ткань, которая рвется и трещит, и штопать ее становится все труднее. Говорят, Россия спокойна и даже отчасти довольна, а мышцы людей расслаблены, особенно лицевые, что якобы приближает нас к Европе. Но, по мнению многих, это лишь блаженное состояние бездомного, которому некуда идти. Летнее время позволяет ему беззаботно бродить по лужайкам, но впереди нас ждет нечто совершенно неевропейское — мороз. В прямом смысле — мороз. Очередное испытание для изношенных коммуникаций, что представляет смертельный риск для множества жизней.
Вчера я гулял с пятилетним сыном на даче, расположенной в сорока километрах от Москвы. Мы играли в догонялки возле темной кирпичной школы, напоминающей старое фабричное здание девятнадцатого века. Ваня в прыжке ударил ногой по стене, и посыпались кирпичи. «А я здесь учиться буду, пап?» — спросил он. «Нет, не здесь. А другие дети учатся. Сколько таких школ в стране, где в любую минуту возможен камнепад? А сколько зданий готовятся обрушиться в любой момент? Каменных и деревянных, трещащих, с истлевшими перегородками. Они постоянно рушатся на головы жильцов, но число жертв обычно недостаточно для громкой новости.
Страна, изношенная прошлым. Воинственный антисоветизм стал признаком комплекса неполноценности перед прошлыми временами. Трещина в нашем сознании. Фальшивый советизм — бесплодное заигрывание с ретро. Страна изношенных людей, трижды и четырежды обманутых, свыкшихся с подлостью. Прошедшие двадцать лет только укрепили кривую падения надежд и всякой пассионарности. Недоверие ко всем — власти, соседу, даже к себе. Физическая изношенность: пьющие, прокуренные, с вялой бранью на губах, становятся предсмертными развалинами к пятидесяти годам.
Мы удивляемся Сагре. Честно, удивляемся. Ура, в уральском поселке местные жители дали отпор налетчикам! Мы привыкли, что жизнь там отсутствует — в безымянных поселках страны. Дороги непроезжие, советские узкоколейки давно растащены. Вероятнее встретить медведя, чем «скорую» или полицию. Там лежат в беспамятстве среди бурьяна люди, потерявшие свою человечность. Они не ставят крестов на могилах — там простые холмики, а если на что-то хватает сил — лишь повеситься. Мы с этим смирились, так ведь? Сагра стала сенсацией, потому что, оказывается, в русском селе еще возможно общее действие. Люди вооружились тем, что было. А страна, вооружена ли?
Что у нас с ядерным щитом? Можно ли быть уверенными, что в той области, где все прохудилось, хотя бы что-то находится в нормальном состоянии? Мы латаем дыры, штопаем ветошь, но в итоге мосты танцуют или, что страшнее, взрывается ГЭС. Мы донашиваем одежду советской инфраструктуры, но не воспроизводим кадры — от инженера до слесаря. С каждым годом все меньше тех, кто умеет что-то делать руками. ПТУ закрыты, а те, кто еще работает, с утра заливают глаза. Говорят, что 80% ЖКХ уже устарело. А как проверить, сколько из этого правда? В соседнем поселке водопроводные трубы вышли из строя.
«Иногда я принимаю ванну», — рассказала местная старуха. «Вода коричневая и жирная. Как будто в какао плавала. А пить нельзя». Смерть Петьки Боброва — не повод для национального траура. А сгоревшие в пожарах прошлого года? В этом году по подъездам расклеено объявление: «Уважаемые жильцы, в связи с вероятностью повторения пожаров, просим купить кислородную маску». Государство заботится о ваших легких, предварительно сократив лесников. Никто не вернет лесников. Зачем? Покупайте маску.
К сожалению, трагедия «Булгарии» — не единичный случай. Это возможность повторения таких же бедствий сколько угодно раз. Что у нас вообще с водой? Горьковское и Рыбинское водохранилища мелеют стремительно, и всем наплевать. А «таблица переменного уровня воды» показывает, что лишь в редкие часы могут проходить крупные суда. По рекам ползут допотопные буксиры и баржи. Что с каналом Волга — Москва, критически важным для столицы? Береговые и гидротехнические сооружения тридцать седьмого года ржавеют насквозь.
Недавно я летел из одного города в другой. На борту старенького «Боинга» при посадке лопнули шины. Весь полет трясло, мигали лампочки. Стюардессы укатили свою тележку и принялись пристегиваться. «Сколько же лет нашему старичку», — сказала одна из них тоном фаталистки. «Элите» невыгодно что-то менять. Они не видят смысла. Если ты в тройке самых богатых, зачем беспокоиться о великой и дичающей России? Она нужна, пока приносит деньги. Менять ее — дорогая и бессмысленная морока. «Булгария» тоже приносила прибыль, вот ее и гнали вперед — в бурю, под испуганные вскрики пассажиров.
А может, изменения не так уж сложны? Было бы реальное желание. Недавно одному бездомному повезло: его сбил министр финансов Кудрин. Не убил, только сбил. Парню восстановили украденный паспорт и помогли вернуться в родной город, устроили на работу. Немного оказалось нужно. Слабо так всей России помочь? Россия, расслабленная мышцами, не знает, куда идти. Бродит туда-сюда, донашивая остатки одежды, сделанной в СССР.