Фейсбук в своей манере утверждает, что ему «очень важны воспоминания» об 8 декабря 2011 года. Эти воспоминания важны и для меня. Это был день серьезных решений и напряженной работы, которую проделали многие. Некоторые из них позже посвятили годы написанию колонок, пытаясь доказать, что не имели отношения к той работе, а лишь «хотели посмотреть вблизи» или «были там в журналистском качестве, а на самом деле ни в чем не участвовали».
Воспоминания о событиях позднего вечера 8 декабря 2011 года, когда в кабинете заместителя мэра Москвы обсуждался вопрос о митинге на площади Революции и на Болотной, остаются важными. Хотя трусость — распространенное человеческое качество, это не самое гнусное по сравнению с другими, присущими тем же людям.
Про решения, принятые тогда, многие уже забыли, некоторые обманывают и передергивают факты. Но я хорошо помню, как выглядел этот документ, кому он был адресован и кем подписан. Взгляните на него. Считается, что «перенос митинга с одного места на другое» сделал значительное влияние на дальнейшие события. Однако многие забыли, что на самом деле никакого переноса не было. Появились две возможности вместо одной, а также гарантии, что каждый потенциальный участник может самостоятельно решить, как действовать. В результате появилось два места для проведения митинга, поскольку согласование на Болотной не отменяло согласования на площади Революции. Каждый имел право выбирать, где ему быть.
Кроме того, был обеспечен свободный доступ к обеим площадкам для любого количества людей и возможность перемещаться между ними. Зачем понадобились эти две площадки? Причин две: во-первых, к 8 декабря стало понятно, что численность участников, вероятно, превысит 30 000 человек (по разным оценкам, на митинге 10 декабря было от 65 до 100 тысяч), тогда как согласованная заявка была на 300 человек. Во-вторых, на площади Революции шло методичное разрушение площадки: там затеяли ремонт и строительство ледяной горки с катком. Ясно было, что к 10 декабря от площади ничего не останется, и это станет поводом для милиции не пустить людей туда, несмотря на все согласования.
Тем не менее, все обязательства, взятые на себя мэрией при подписании этого документа, были выполнены. Те, кто хотел собраться на прежнем месте, смогли это сделать, поскольку «ремонт» и «горкостроение» были прекращены. Те, кто хотел быть на новом месте, выбрали его. И те, кто хотел перемещаться между площадками, делали это без препятствий. Соотношение численности людей на двух площадках было показательно. Хотя, например, Лимонов не мог скрыть злость и обиду, что у него «увели народ», и до сих пор не может прийти в себя.
Я не раз утверждал в комментариях к постам о тех событиях, что позиция сотен тысяч разумных людей была выражена именно так, как они того хотели. Огромное количество людей не хотели никаких силовых столкновений, а стремились к мирному, согласованному митингу, безопасному и неагрессивному. И именно такова была моя позиция, когда я участвовать в переговорах: «Я не представляю никого и ничем не управляю. Я не «руководитель» и не «лидер». Поэтому бессмысленно «договариваться» со мной или пытаться нас «продавить». Мы сообщаем вам о том, что есть такое количество людей с такими намерениями. Не верите мне — проверьте. Эти люди существуют, и они хотят то-то и то-то. Теперь подумайте, что вы можете сделать, чтобы удовлетворить их желания наименее опасным способом.»
Позже, когда начался «комитет протестных действий», появились более четкие инструкции для переговоров, которые мы передавали «противной стороне». Когда люди с ясными желаниями исчезли, переговариваться стало не о чем, и переговоры прекратились.
P.S.: В ответ на возможные вопросы об участии Громова и виски на переговорах, отмечаю, что ни Громова, ни виски не было. Это обвинение было выдано в мой адрес четыре года назад и было опровергнуто всеми свидетелями событий. К сожалению, никто за эти годы не извинился. Наверное, им стыдно. Может, в следующий раз кого-то не оболгут и вспомнят, как было нехорошо.