Вспомнить о золотых годах антифашистского, да и не только, движения в Саратове меня заставил знакомый режиссер, взявшийся снимать кино о новейшей истории противостояния отечественных правых и левых радикалов. Беседуя с ним, я, потянув ностальгическую ниточку, вытянул спутанный клубок воспоминаний, который со временем и стал этим текстом — пожалуй, самым личным из написанных мною. Только не надо иронии. Я и без вас знаю, что завязка смахивает на патриотический блокбастер Спилберга. Но бьюсь об заклад, что ребята со всех концов России, погибшие в угнетенных подъездах от нацистского ножа, предпочли бы с почестями сложить косточки где-нибудь на передовой.
В Саратове, как и везде, идет невидимая гражданская война, на время ставшая холодной. Для меня ценность представляет не столько хронология, сколько ощущение тех лет. Когда в 2001 – начале 2002 года я был еще достаточно нежного возраста, нацистов было не так много. Драк по большому счету не было. Либо толпой кого-то избивали мы, либо метелили нас, чаще всего гопники. При последнем исходе, на утро частенько приходилось восстанавливать произошедшее по криптографии собственных травм — метки от полученного удара в голову неоднократно выламывали из моей памяти целые сутки. Пару раз такое недоброе утро наступало для меня на одном из городских газонов.
Позднее, наладив половую жизнь, я резко охладел к национальным и расовым ценностям, зато заинтересовался левыми идеями. Жизнь стремительно теряла адреналиновую перчинку. Перца, конечно, сполна давали левым активистам менты. Я до сих пор помню свой прыжок из везущей меня по улице Лунной в военкомат «девятки» УБОПа, с последующим неудавшимся бегством от двух адски матерящихся оперов. Но острые ощущения жертвы не были тем, что могло повысить качество жизни левого активиста.
Рукопашному бою меня учил бывший спец из Афганистана Игорь Кан. Методично, каждый день без выходных, по нескольку часов он изматывал меня и двух других обучаемых — бил палкой, стравливал как щенков. Это происходило в помещении одной из радикальных партий, в которой наш наставник состоял. Игорь Кан тренировал нас совершенно бесплатно, за идею, при этом на хлеб зарабатывал ночными подрядами. Признаться, я мало что вынес из тех уроков, кроме поставленного удара и кое-каких полезных, хоть и недолговечных знакомств — тренер наш имел определенное влияние в ветеранских организациях афганцев. Что вскоре мне очень пригодилось, хотя это другая история.
Но только антифашизм прямого действия, который в Саратове стал действительностью в 2005 году, дал нам знания, которых не найдешь в спортивных залах. Когда в алкогольное озеро извергается адреналин, серое вещество вашего мозга вспенивается как сливки. Первое побуждение — метнуть свою голову в толпу неприятеля как тротиловую шашку. Страх и ненависть становятся единым породистым чувством. Врагов воспринимаешь как марсиан, безличных с чуждыми мыслями и переживаниями. Каждый, кто был в уличной драке, знает, что на девяносто процентов победу определяет первый удар, тем более что противник никогда не бывает один. Наверное, поэтому в бою стенка на стенку так страшны последние метров десять до сближения с врагом. Эти метры хочется пролететь, чтобы не успеть слишком испугаться.
Именно страх гонит сходящиеся стороны драки, заставляя первые ряды в последний момент схлопываться с безудержной скоростью. Страшнее может быть только бегство своих. Я видел, как бывший спецназовец внутренних войск, дважды орденоносный, бежал не разбирая дороги от значительно уступающего противника. Бежал, не разбирая дороги, вместе с толпой, ранее им ведомой, подставив спину неистовому бичу паники. Бежать рано или поздно приходится каждому.
Уличная война истрепывает нервы постоянным ощущением угрозы — на подходе к своему подъезду, на работе, в автобусе. Это постоянное напряжение выделывает с психикой самые причудливые фортеля. А победителям достается упоительная пацанская бравада, объятия братства, пьянящее облегчение. Восторженные слова толпятся у рта, не в силах его покинуть, и вы понимаете, что лучше молчать.
Я никогда не забуду, что значит идти посреди города, когда позади тебя 30-40 бойцов. Полное ощущение, что ты передвигаешься по улице на танке. Несмотря на обывательские представления, это мало похоже на пионерскую зарницу. Наши оппоненты — скинхеды правого толка — одно время садились пачками: кто за изнасилование, кто за тройное убийство. Другие регулярно приканчивали таксистов-южан. Многие из этих людей освободились из неотдаленных мест в последние год-полтора. Убивали в тех драках еще с тех пор, как кое-кто из тех нацистов, с кем я по молодости знался, в 2002 году размозжили голову прохожему казаху. Некоторые из участников того августовского убийства оказались позже среди антифашистов, кого-то нет и в живых.
Дальше было еще хуже. Уличную войну в Саратове надолго прекратил единственный удар, которым мой друг вогнал в грудь нациста его собственную отвертку. Тогда, летом 2007 года, местный УБОП начал массовые облавы на антифашистов. Война между правыми и левыми перешла в холодную стадию. Надолго ли? Я уверен, что чем-чем, а фарсом та трагедия точно не повторится. Если в первом акте саратовской пьесы на сцене висит ружье, то во втором это обязательно будет пулемет. И буду ли лично я статистом или фронтовиком новой войны, увы, в последнюю очередь зависит от моего желания.