В стремительно сужающемся поле тем, обсуждение которых возможно хоть сколько-нибудь громко, вновь начала звучать тема сравнения сталинизма и гитлеризма. Многочисленные попытки запретить это сравнение обоснованы желанием защитить общепринятую версию истории, где ничто, разрушающее сказку о прошлом, не должно тревожить умы публики. Это требование стабильности.
Однако меня интересует не только позиция тех, кто охраняет новый «изм», но и критиков, стремящихся уравнять гитлеризм и сталинизм. Сравнение чего угодно с чем угодно подразумевает выделение сходств и различий. Если акцент делается только на сходствах, это не сравнение, а отождествление. Аналогичная ситуация возникает и когда различия кажутся незначительными. В сравнении гитлеризма и сталинизма различия не просто существуют, они принципиально важны. Без их понимания мы не сможем осознать ни психологию русского народа, ни смысловой стержень русской истории.
Не понимая этих различий, мы обречены на роль аутсайдеров как в политическом, так и в идеологическом плане. Прежде чем углубляться в различия, стоит отметить и очевидные сходства. Эти сходства действительно бросаются в глаза: безжалостное отношение к личности, звериная жестокость по отношению к объявленным врагам, экспансионизм и аморальность внешней политики, фанатизм… Все эти элементы делают оба режима преступными, и оба их преступления были наказаны историей. Гитлеровское наказание произошло быстро и жестко, тогда как сталинское было более длительным и мягким.
Сегодня мы задаемся важным вопросом: почему же сталинизм не закончился? Этот вопрос уже касается различий, без понимания которых мы можем оказаться в плену неполной правды. Различие заключается в идеях, ради которых оба режима не жалели людей. Эти идеи были качественно разными, и плоды их также значительно различались.
Не углубляясь в самые глубинные корни гитлеризма, можно заметить, что его идея основывалась на групповой эгоизме и ненависти. Это был путь к насилию и убийству, идея, поддержанная средой бюргерства. Гитлер обрел поддержку среди очень немногих интеллектуалов, потерявших ориентиры в действительности и готовых принять любую альтернативу. В итоге, гитлеризм привел немцев к моральному регрессу, к более жестоким и непросвещенным формам существования.
Идея сталинизма, а точнее коммунизма, отличается от гитлеризма. В ней присутствовал значительный элемент добра: любовь, альтруизм и мечта о новом будущем. Итоги этого элемента также видны: русские середины сороковых оказались лучше, чем в начале тридцатых, а те, в свою очередь, превосходили русских начала двадцатых годов, которые были лучше, чем те, кто жил в начале десятых.
Мы наблюдаем монотонный рост «хорошести» русского народа, который продолжался до начала восьмидесятых, хотя темпы замедлились в последние десятилетия. В двадцатые и тридцатые годы этот рост был просто взрывным, и это эмпирический факт, важный для понимания русской истории двадцатого века. Хотя можно привести множество примеров злоупотреблений, совершенных советскими людьми, важно видеть, что происходило с десятками и сотнями миллионов.
Десятки миллионов поднялись из полузвериного состояния полной бескультурности в гораздо более высокое состояние. Оправдывает ли это преступления Сталина и всего народа? Конечно, нет. Но отказываясь видеть этот факт, мы рискуем потерять важное. В нашей коллективной душе наряду с темным есть и светлое – мечта о будущем, и эта мечта является движущей силой русской истории.
Эта линия проходит через самые мрачные страницы нашей истории, и она важнее мрака, грязи и крови, которыми пропитана вся наша история. Не замечая ее, мы не можем строить планы на будущее, не можем устанавливать цели и приоритеты. Парадоксально, но лучшие из нас, чьи души сияют этим огнем, часто отказываются его видеть. Обостренная совесть и ужасы, совершаемые и совершенные, лишают их ясности восприятия.
Они становятся слепыми к тому, что ответственным за их нетерпимость к светлому в нашей душе. Эта слепота делает нас негодными к той общественной роли, которую, кроме нас, никто не в состоянии выполнять – к роли вожатых.