Валентин Урусов. Фото: страница «Профсоюзы Сегодня» в Facebook
Профсоюзный активист из Якутии Валентин Урусов поделился своей историей борьбы с «Алросой», опытом выживания в тюрьме и положением профсоюзов в России.
В 2008 году электрослесарь Валентин Урусов, работавший на алмазном прииске компании «Алроса» в якутском городе Удачном, организовал на предприятии профсоюз. В августе рабочие активисты провели первые акции с требованием улучшения условий труда, а 3 сентября того же года Урусов был задержан. Шеф местного отдела ФСКН подполковник Сергей Рудов вывез активиста в тайгу, где оперативники «нашли» у него наркотики, а в качестве понятых выступили сотрудники службы безопасности «Алросы». В июне 2009 года Урусов был приговорен к шести годам лишения свободы. Его освобождения добивались Международная организация труда ООН и Совет по правам человека при президенте России; письмо в поддержку профлидера подписала Марина Влади. В марте 2013 он вышел из колонии, где провел четыре года. Свою премию имени Артура Свенссона, вручаемую за выдающийся вклад в борьбу за трудовые права (62 тысячи евро), Урусов пожертвовал на развитие профсоюзного движения в России. «Эти деньги не мои, хотя и мне их присудили. Я считаю, что это заслуга всех профсоюзов, поэтому я ее отдал», — признается он в начале встречи.
— Чем вы занимаетесь сейчас? Правильно ли я понимаю, что вы не отказались от профсоюзной борьбы и намерены продолжать ее?
— Да, я сейчас работаю в КТР (Конфедерация труда России, объединение независимых профсоюзов) как координатор от бюджетных профсоюзов. Это официальная работа, сейчас я потихоньку вхожу в эту тему.
— Как вы оцениваете то, что сейчас происходит с профсоюзами в России? Есть у нас нормальное профсоюзное движение?
— Профсоюзное движение, как таковое, есть. Но мне сложно ответить на вопрос о том, было ли оно лучше раньше или сейчас. Некоторые профсоюзы потеряли численность из-за верхушки, которая сдает позиции, но не уступает другим место. У горняков была сильная организация до трех тысяч человек, а сейчас стало человек двести-триста. Дело в том, что большинство людей думают, что профсоюз — это структура, верхушка которой должна заниматься твоими планами. Ты платишь взносы, а они занимаются всем подряд. Не понимают, что профсоюз — это объединение всех активных членов. Все должны быть вместе, солидарны, бороться за любого человека из этого профсоюза. Чтобы поддерживать такое движение, необходимо быть солидарными не только внутри, но и на уровне страны и мира. Сейчас размышляют так: если у меня все нормально, значит, платить не буду. Если хреново — пойду заплачу. Менталитет, пережиток прошлого — это довольно глобальная проблема. Просто так быстро ее не решишь, и власть на этом играет. Коррумпированные чиновники об этом знают. Поэтому гайки стараются закручивать постепенно. Когда это делает плавно — народ привыкает, а когда уже привыкнет — поздно что-либо менять. Можно проснуться и обнаружить себя в статусе раба, и всё.
— А как, по-вашему, можно сейчас влиять на людей? Раньше стояли у заводов, листовки распространяли. Как проводить разъяснительную работу?
— Администрация предприятий пытается всячески препятствовать подобным вещам, что создает определенные сложности. Мои фотографии были у охраны на каждом предприятии. Меня просто не пускали на режимные объекты. Много чего нужно делать, общаться, как-то встряхивать людей. В большей степени — делами. У меня была стратегия создания профсоюза: маленькими шагами и победами привлечь больше людей, а потом уже заявить о себе и потребовать улучшения условий труда, того, что положено по закону и Трудовому кодексу. Некоторые хватаются сразу за большое. Потом это рассыпается, а люди все видят. Так что либо много маленьких побед, либо одно большое поражение, которое перечеркивает всё.
— Какие вы можете обозначить самые «горячие точки» борьбы за права трудящихся?
— «Горячих точек» довольно много в России: где-то профсоюзные деятели боятся, в СМИ их акции никто не освещает. Кто-то организуется, но о них никто не знает, так как все происходит на местном уровне. В середине декабря 2013 года состоялась презентация Центра защиты профсоюзных прав, который я возглавляю. Среди текущих кампаний, находящихся в фокусе внимания Центра, — освобождение лидеров забастовки в казахстанском городе Жанаозен и освобождение арестованных в октябре 2013 года лидеров Шереметьевского профсоюза летного состава. Могу отметить, что в Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, профсоюзы развиты серьезнее.
— Как вы выживали в колонии, где отбывали срок и строили отношения с сокамерниками?
— В быту и в жизни мне и до отсидки приходилось пересекаться с криминальными авторитетами. Я не был хулиганом, но юность прошла с драками и разными уличными переделками. Когда я попал в лагерь (ФБУ ИК-3 по Республике Саха, Якутия, в поселке Верхний Бестях), первые два года были сложными. Приходилось спать с открытыми глазами. В СИЗО (следственный изолятор находился в поселке Мирный, в 600 километрах от Удачного) были другие сложности. Перенаселение. Камеры были переполнены в два-три раза. Спали по очереди, приходилось по три человека на одну «шконку». Так жили почти полтора месяца. Двенадцать шконок, а нас 34—36 человек. Через полтора месяца мы вышли с вещами из камеры и потребовали привести в норму условия содержания, отказались заходить. Многих избили, кого-то собаками затравили, но мы добились своего — нас распределили по разным «хатам». Вода для питья была щелочной, бралась из скважины. Вкус ужасный, напиться невозможно. Гулять раз в сутки — если выведут, то хорошо. В такую же камеру заводили «гулять», только без крыши. Ходишь туда-сюда, вот и вся прогулка, минут на 30—40. Когда я приехал в лагерь, то понял, что там жить проще. «Шконка» была своя, свежий воздух, хочешь — гуляй хоть целыми днями. В плане передач тоже поспокойней. Средний возраст тех, кто там сидит, — 18—22 года, молодежь составляет 75—80%.
Полный текст интервью доступен на сайте «Русской планеты».