Михаил Горбачев стоял у руля власти шесть лет и девять месяцев. Первые три года его правления создавалось впечатление, что он легко и непринужденно поворачивает шарнир времен, технично разбирая то, что казалось несокрушимым. Он прокладывал короткий путь там, где все были уверены, что его нет, и разворачивал историю одним усилием воли, убежденности и благонамеренного тщеславия. В этот период он находился на высоте прижизненного политического успеха, которой удостаивались лишь немногие политики в истории человечества. Весь мир повторял его имя, и его известность сопоставлялась с именами величайших исторических деятелей.
С течением времени, в течение следующих трёх лет, становилось всё яснее, что это не столько Горбачев поворачивает шарнир истории, сколько он сам оказывается под влиянием его силы. То, что еще два года назад выглядело блестяще, теперь сказывалось как неточное, неуместное и слабое. Его самые верные друзья и соратники начинали испытывать неловкость и стыд, один за другим отворачиваясь от него — кто-то явно, кто-то внутренне. К концу своего правления, спустя три с половиной года, он уже выглядел как один из величайших неудачников в истории: человек, обладатель почти неограниченной власти в управлении могущественной империей, который потерял и эту власть, и саму империю.
Причем потеря была не следствием неодолимых обстоятельств, а результатом, как казалось, собственной самонадеянности и безволия. Однако чем больше мы удалялись от этого ошеломляющего «поражения Горбачева», тем яснее становился его исторический смысл. Это поражение стало результатом главного стремления и усилия его политической деятельности — демонтажа структур насилия, который (в отличие от экономической реформы) больше занимал его ум и эмоции. Именно это ему удалось сделать. Выпущенные им на волю политические силы смели его. Иными словами, поражение Горбачева было результатом его прежних усилий, став успешной «реформой Горбачева». Это было Великое Поражение, то есть победа, жертвой которой он сам и стал.
Своим поражением-победой Горбачев представил нам одну из основных дилемм свободы, которую мы, похоже, не очень осознали: свобода — это не состояние, а возможность. И Горбачев, и большинство советских людей были уверены, что освобождение от тирании — это момент перехода к демократии. Это можно сравнить с человеком, который никогда не видел моря и, оказавшись на пляже, проникается убеждением, что для того, чтобы поплыть, нужно просто раздеться до трусов и прыгнуть в воду. Хотя это не так, чтобы понять это, нужно в какой-то момент оказаться в воде.
Жизнь, судьба или высшие силы воздали должное этому подвигу поражения. Уже почти тридцать лет Михаил Горбачев живет в своем «после». Он не сошел с ума от злости, что потерял власть, он не стал интеллектуальной проституткой, чтобы остаться хотя бы в тени. Он — человек, толстый, старомодный, пожилой. Икаждый день его величие проявляется ненароком. Он действительно повернул шарнир времен. У него это получилось, хотя шарнир перевернул его самого с ног на голову. Потому что власть — не главное; главное — шарнир.