Записки реваншиста
В истории войн проигравшая сторона всегда пытается усвоить преимущества победителя, чтобы однажды взять реванш. Если рассматривать «холодную войну» как войну, и признать, что СССР её проиграл, возникает вопрос: в чем заключалось фундаментальное преимущество нашего противника? Что у них было такого, чего не было у нас?
Считается, что мы тратили от половины до двух третей своего ВВП на противостояние с США, что в конечном итоге привело к надрыву. Однако и Соединенные Штаты расходовались на холодную войну. В чем тогда заключалась их основополагающая сила? Они запустили механизм, позволяющий научно-техническим открытиям из военной сферы перетекать в гражданское производство. Это способствовало резкому росту эффективности, созданию новых благ, в результате чего как люди, так и государство стали богаче и могли тратить больше средств на вооружение. То есть чем активнее развивалась гонка вооружений, тем больше они процветали, в отличие от нас.
Этот механизм был принципиально новым, не существовавшим до Второй мировой войны. В ходе этой войны, несмотря на глубокие различия в системах, Гитлер, Сталин, Рузвельт и Черчилль фактически реализовывали разные варианты мобилизационной экономики индустриального типа. Все они несли схожие издержки и опирались на более-менее одинаковые ресурсы.
Механизм, который позволил США одержать победу в холодной войне, требует внедрения институтов частной собственности, интеллектуальной собственности, свободной конкуренции, инвестиционного рынка, открытости и легальности. В рамках этой системы государство нуждается в развитии науки, образования и социальных стандартов. Именно эти аспекты оказались востребованы для успешного функционирования системы. Это стало известно как научно-техническая революция – не только технические изобретения, но и социальные институты, способные адаптировать эти инновации и сделать их полезными для общества.
В последние 20 лет в России предпринимались попытки внедрить подобные механизмы, однако они не увенчались успехом. Текущие события в стране можно интерпретировать как традиционалистскую реакцию – попытка внедрения новых идей встречает серьезное сопротивление тех, кто получает выгоду от старой системы, что временно ведет к провалу.
Из этого можно выделить три ключевых вывода.
Первый вывод. Мы можем четко понять конфигурацию нынешнего государственно-экономического устройства. Если перед нами традиционалистская реакция, то мы наблюдаем редукцию к предшествующей системе, сложившейся до поражения в войне. Это не может углубиться, так как не осталось бенефициаров более глубоких слоев социально-экономического развития. В результате, мы можем ожидать возврат к брежневскому варианту советской империи.
Будет ли возвращен «железный занавес»? Нет, однако контакты с Западом будут затруднены, и возможны попытки связать эти контакты с лояльностью к режиму. Сохранится ли архитектура постсоветского пространства? Нет, с точки зрения брежневского государства, существование постсоветских стран рассматривается как историческое недоразумение, и будет предпринята попытка их поглощения. Свобода слова? Она будет уничтожена. Каждый может думать, что ему вздумается, но публичные проявления свободомыслия не допустимы. Будут ли репрессии? Да, но они будут показательные, а не массовые, и в основном затронут слой государственной бюрократии.
Второй вывод. Аннексия Крыма является знаковым моментом: начиная с этой точки, можно уверенно утверждать, что наше государство устарело. Ориентация на расширение территории как успех государства теряет актуальность. На сегодняшний день захваченные территории не представляют собой активы – они исключены из экономической системы, поскольку на них не действуют общие правила: инвестиции, защита собственности и права личности.
Судьба Абхазии ярко демонстрирует, чего ожидать от Крыма в ближайшей и среднесрочной перспективе – это будет укрепрайон, развивающийся исключительно за счет государственных инвестиций. Такая территория не может существовать самостоятельно; это пассив.
Выбор сценария, который реализует государство, указывает на его неспособность адаптироваться к сегодняшним реалиям. Современная логика требовала бы, чтобы Крым и Восточная Украина были наводнены русским бизнесом, гуманитарными фондами и движениями, которые могли бы конкурировать за эффективность своего присутствия. Однако у нас нет работающих институтов частной собственности, интеллектуальной собственности, свободной конкуренции и инвестиционного рынка. Мы пытались внедрить эти механизмы в соседние страны, но столкнулись с полной неэффективностью.
Все, кто имел возможность, занимались коррупцией или просили помощи у государства, что в конечном итоге привело к вводу войск. Это демонстрирует нашу неэффективность и архаичность. Более того, поскольку институты государственного насилия и свободного развития находятся в состоянии конкуренции, победа силового сценария означает ослабление новых институтов внутри самого государства. Мы сделали выбор в пользу насилия и государственной экономики вместо частной собственности и легальности.
Третий вывод. Мы не смогли освоить механизм, который позволил противнику победить. Без его освоения мы не сможем рассчитывать на реванш. Цели России в исторической перспективе ясны: это, как минимум, восстановление пространства Российской империи или СССР, а в максимальном варианте – возвращение к архитектуре мира, существовавшей до падения Берлинской стены, когда в сферу влияния России входила вся Восточная Европа и половина Азии.
Существуют люди, которые не понимают, зачем это необходимо, и я, к сожалению, отношусь к их числу. Однако у этого организма – России – есть своя логика, и изменить её за тысячу лет не удалось. Он может исчезнуть, но если существует, то будет стремиться к этому. Однако такого результата нельзя достичь с помощью устаревшего государства.
Сравните пространство, которое необходимо освоить, с той крошечной частью, которую удалось присоединить. Мы обсуждаем философов русского национализма, Ильина и Леонтьева, однако масштаб их видений и реальных действий достаточно различен. Все эти разговоры о грандиозных проектах подрываются реальной ситуацией: полуостров и одна военная база, не имеющая возможности выйти за пределы Черного моря.
Несмотря на энтузиазм по поводу этого приращения и радость жителей Крыма, очевидно, что, следуя этим путем, Россия не сумеет выполнить свою историческую миссию. Традиционалистская реакция не может длиться долго, так как не отвечает на основные вызовы времени. Нам придется все же освоить тот фундаментальный механизм противника, который привел нас к поражению. У нас нет другого выхода.
Русская цивилизация – это хорошо, но русский мир, который проигрывает геополитическое соревнование из-за собственной архаичности – это абсурд.