Полковник Юрий Буданов не был типичным национальным героем, обладающим харизмой и доблестью. Он не походил на образ каменного воина, созданного скульптором Вучетичем, даже его поведение в мирной жизни не выдавало прирожденного убийцу или маньяка. Это был вполне обычный человек, но с явными признаками войны, которая его изменила и в конечном итоге унесла его жизнь. Буданов погиб в войне, которая, по сути, была проиграна, особенно если его убили те, с кем он воевал. Убийство произошло в центре Москвы, и если его сделали это безнаказанно, то это явный признак морального поражения. Война, не начатая Будановым, не по его вине была проиграна, но расплатился за это именно он.
Как и следовало ожидать, меня завалили вопросами: «Кому ты сочувствуешь? Убитой девушке не сочувствуешь?» Я сочувствую тем, кому это действительно нужно, и для этого не нуждаюсь в чьих-либо одобрениях. Я стремлюсь понимать и сочувствовать не только тем, кто мне понятен, но и тем, кто вызывает неприязнь. Не думаю, что юрий Буданов был бы симпатичен мне, но это не делает его судьбу менее трагичной. Он безусловно совершил военное преступление, как и многие другие солдаты, извиняющиеся за свои поступки. Подобные акты происходят в войнах по всему миру, без исключения.
Да, на войне нужно соблюдать правила. Когда кого-то убивают вне этих правил, это неприемлемо. Если это не пресекать, армия превращается в банду. Буданов отсидел, и это справедливо. Но то, что он один отбывал наказание, в то время как многие, отправившие его на войну, остались безнаказанными, – это неправильно. Его использовали как пешку в игре, а последующее событие стало вопросом символической расправы. Либеральная общественность безжалостно осуждает его, и каждый «отдельный Буданов» для них – лишь типичный представитель, как и каждый «отдельный либерал» для патриотов. Эта ideологическая война, с которой не ведется переговоров, превращает его фигуру в трагическую.
Виктор Астафьев назвал свою книгу «Прокляты и убиты», и это название подходит для Буданова. Но кто имеет моральное право осуждать его? Прежде всего – честные солдаты, которые не совершали преступлений и считают, что он опозорил армию. Однако я не слышал таких осуждений от бойцов. Напротив, слышал совершенно другие мнения — именно от тех, кто действительно служил. Осуждать могут также те, кто изначально был против войны в Чечне. Однако большинство общества поддерживало её или молчало, не проявляя активной позиции. Мы тоже несем свою долю ответственности за происходящее.
Нельзя безоговорочно осуждать Буданова. У нас нет права на такие выводы, ведь мы не были ни его подельниками, ни частью его армии. Что касается войны, здесь все гораздо сложнее. Даже сейчас, когда война закончилась в гнилой компромисс, когда Россия понесла колоссальные потери, я до сих пор не могу сказать, что нужно было делать. Не бороться с сепаратистами? Позволить им делать что угодно? Что, в конечном счете, привело бы к хаосу?
Невозможно ответить на вопросы о том, что нужно было делать. Сказать, что Будановы виноваты, кажется неприемлемым и глупым. Эта война не просто закончилась, она «прикрылась» компромиссом, который продолжает разрываться. Кровь, пролитая в ней, не станет последней. Буданов становится символом мести для новых «псов войны», продолжающих жестокую игру.
В конце концов, его убийство – это не только акт безнаказанности, это знак того, что война не завершена. Мы не можем откупиться от неё деньгами, и подрывать её не получится. Любое общество ищет способы справиться с этими вызовами, и только время покажет, насколько эффективными окажутся эти попытки. Судьба полковника Буданова – это трагедия солдата, посланного на убийство и убитого в мирное время, когда война продолжается в душе общества.