Вчера в программе «Клинч» с участием Венедиктова обсуждались актуальные темы, касающиеся политической ситуации в стране. Венедиктов несколько раз акцентировал внимание на том, что власть использует все свои медиа-ресурсы и силовые структуры для борьбы с «ничтожной кучкой либералов». «Так чего же вы их так боитесь?» – риторически задавал вопрос Алексей. И, на мой взгляд, он абсолютно прав. Действительно, медиа-атака направлена на либерально-демократическую оппозицию, и их жестко прессуют. В то же время, против националистов государственные СМИ практически не ведут активной кампании, если и ведут, то очень слабо.
Но объяснение этому факту, на мой взгляд, совершенно противоположное. Власть, в экономическом блоке которой работают преимущественно либеральные бюрократы, охотно преследует либералов именно потому, что не боится их. Это борьба с «овцами». Почему власти не страшны либеральные идеи? Потому что они абсолютно непопулярны в обществе и не представляют конкуренции. За пределами узкой группы (5-7% говорливых) остальное население давно и прочно относится к «либерастам» с ненавистью. Причины этой антипатии можно обсуждать долго, но это факт. Поэтому власть активно критикует либералов: «Я тогда была с моим народом». Вся сила общественного мнения против виртуальных либералов поддерживает единство народа и власти. Раз они уже «овцы отпущения», пусть несут еще один груз.
Однако власть действительно боится националистов. Не каких-то отдельных личностей, а именно их идеологии. Почему? Потому что сама власть лишена четкой идеологии, кроме инстинкта самосохранения: «пусть идет как идет, лишь бы мы оставались у власти». Идеология национализма страшно популярна в народе, в отличие от либеральной. Пока что национализм существует лишь на бытовом уровне, не формируя явные политические требования, но в нем заложена потенциальная энергия. Если эта энергия станет организованной, власти не устоят против неё. Это опасно как для власти, так и для самой страны.
Поэтому власть, как бы ни старалась избежать столкновения с идеологией русского, татарского, чеченского или бурятского национализма, либо пытается адаптироваться под неё, используя собственные «державные» коды и темы противостояния Западу. Если движение невозможно подавить, стоит его использовать, возглавить и направить в сторону, пока оно не исчерпает свои силы. Это и есть политическая стратегия власти. Сейчас, например, создается новая партия ручных националистов – как подмечает Венедиктов, это будут Делягин и «блогер Калашников». По сути, на смену уставшему Жириновскому.
Но возникает вопрос: можно ли бесконечно кормить орущего «младенца национализма» пустой соской?
