Обсуждать фильм в терминах «к сердцу прижму – к черту пошлю» не слишком интересно. «Кто любит арбуз, а кто свиной хрящик» — и это касается только вас лично. Тем более неинтересно обсуждать личность Михалкова, который вызывает у многих дикое раздражение и отвращение, переходящее в шутливые и даже злобные комментарии. Однако, в его «Утомленных – 2» на самом деле есть нечто иное. Как говорил Ленин о Маяковском: «не знаю, как насчет поэзии, а ПОЛИТИЧЕСКИ это очень полезно». Фильм Михалкова любопытен ИДЕОЛОГИЧЕСКИ.
Существует две вечные традиции описания войны: хвастливо-героическая и безнадежно-пацифистская. Первая традиция обычно доминирует — она идет от Гомера и Шекспира, и ее кинообразцам нет числа. «Чапаев», «Александр Невский», «Нибелунги», «Тарас Бульба», «Они сражались за Родину», «Освобождение», «Перл-Харбор», «Спасение рядового Райана», «Отец солдата» и т.д. Войны разные, меры таланта и лжи различны, но традиция одна: война — это трагический подвиг. В нашем кино, особенно когда речь идет о разгроме 41-го, эта традиция абсолютно каноническая.
«10 винтовок на весь батальон, в каждой винтовке — последний патрон. В рваных шинелях, дырявых лаптях били мы немца на разных путях». То есть, у врага огромное преимущество в железе, а у нас — железный дух. Наш солдат, непременно в обмотках с трехлинейкой, бросается с «коктейлем Молотова» на махину немецкого танка и горит, сволочь! Горит, мать его! Затем боец убивает 2-3 немцев в рукопашной и гибнет — желательно выстрелом в спину. (Почему у нашей киноармии нет вооружения — вопрос интересный, но зрителю в голову не приходит.)
Само собой, все, хоть немного интересовавшиеся историей, знают, что это — полное искажение. Танков у СССР было в несколько раз больше, чем у немцев; наши танки были великолепными и значительно лучше немецких; у солдат были не только трёхлинейки, а автоматы. У немцев бензина не хватало, часть артиллерии была на конной тяге; самолетов в Красной Армии 22 июня тоже было не меньше, чем у немцев, и т.д. В общем, чего-чего, а оружия было предостаточно.
Преимущества немецкой армии также известны — это организация, опытные командиры и талантливые генералы. Опытные командиры и сильные генералы в Красной Армии появились не сразу, а лишь пройдя через испытания поражениями 1941-42 годов. Песок неумелых командиров развеялся в прах, остались только настоящие военачальники. Главное преимущество — это ВЫСОКИЙ БОЕВОЙ ДУХ немецкой армии. Немцы четко знали, за что воюют — за мировое господство своей арийской расы, против евреев и русских. Что касается боевого духа крестьянской Красной Армии, то это отдельный и болезненный вопрос.
Если в Первую Мировую боевой дух их отцов, сражавшихся «за Веру, Царя и Отечество», бывал высоким, то в 1941 году «за колхозы, за Родину, за Сталина» далеко не все рвались умирать. Боевой дух пришел далеко не сразу; он начал формироваться, когда люди узнали, как немцы «освобождают Россию от евреев и коммунистов», когда появились сильные командиры, и не в последнюю очередь благодаря «заградбатам». Однако, сколько подвигов ни было, цифры потерь и миллионы попавших в плен, огромное количество брошенной техники — все это не соответствует героической кинокартинке 1941 года.
Это не упрек. «Точного» кино не бывает, и к «документальному» это относится не меньше, чем к художественному. Есть определенная ТРАДИЦИЯ, КАНОН. Абсолютно доминирующий у нас канон — классически-героически-хвастливый. Кино, которое кричит «шай-бу, ма-лад-цы!» отдает дань вокальным талантам авторов. От «почетного православного святого» и Главного Патриота Земли Русской ждали именно такого кино — какого же еще? Сказано ведь: «великое кино о великой войне». Жанр задан четко. Однако, НИ ФИГА ПОДОБНОГО!
Это и есть единственное интересное в фильме Михалкова. Он не изобрел велосипед. Просто пообещав кино в одной традиции, он на самом деле создал кино в другой. Это пацифистская традиция, которая не воспевает подвиги, а разоблачает ужасы войны. Самый распространенный образец такого искусства — «Швейк». Это СТРАШНАЯ книга о войне. Мы смеемся, ведь речь о какой-то смешной Австро-Венгрии, «три тонны удобрений для вражеских полей — 40 человечков или 8 лошадей». Гашек написал это на стенке вагона, везущего солдат «сражаться за Родину». Понравилась бы вам ТАКАЯ надпись на теплушке? И ответ «так он же — чех, что ему за Австрию сражаться» успокаивает? А чехи, его братья и товарищи, ехавшие в том вагоне, не умирали? Русские пули и снаряды облетали их с «славянским приветом»?
Ответ «так это ж украинец — что ему сражаться за москалей!» тоже не умиляет. «Благородный пацифизм» может рассматриваться как циничное глумление над павшими, честью, Родиной и верой. Однако «Швейк» — это крайняя точка. Обычно антивоенное искусство менее злобно и цинично. «Герника», «Апофеоз войны» Верещагина… Из кинофильмов, разумеется, «Бесславные ублюдки». Не пацифизм, но и не героизм-классицизм.
Так вот, Михалков ПЕРВЫЙ снял нечто подобное — не про Афганскую войну или гражданскую войну, а про святая святых — про ВОВ. Обещал картину в стиле своего прадеда Сурикова и выставил на показ тот самый «Апофеоз войны» Верещагина… Точнее, не Верещагина, а трэш. Война без героизма. Героизм предполагает ОСМЫСЛЕННОЕ ДЕЙСТВИЕ и триумф воли, пусть даже одного Героя. Но в фильме — хаос, погонные километры рваных кишок, полный мрак и ужас — вот и вся война. Вот ТАКАЯ война.
В России нечто подобное в ощущениях дает «наш российский Тарантино» — Балабанов. Но даже он не рискнет замахнуться на ВОВ. «Груз 200» — это про Афган, несмотря на наличие «боевого братства». Афган — это «не наша война», не «Они сражались за Родину». А Михалков, вольно или невольно, приблизился к чему-то подобному, говоря о ВОВ. Конечно, он не так глуп, чтобы не включить другие сцены и сюжеты, но героические сцены войны никого не удивят. А вот сцены НЕИСКУПАЕМОГО УЖАСА ВОЙНЫ — это действительно удивительно.
«Неискупаемый» — значит, ужас и абсурд, который не спишешь никакими «За Родину», тем более «за Сталина». Абсурд войны — это именно абсурд. Тоннам мяса не до Родины, веры, чести и т.д. Смерть как ужас, но не как художественно оправданный подвиг. Разница между «милитаристско-патриотическим» и «пацифистским» описанием войны в конечном счете ОДНА. Дело не в «числе ужасов» на метр пленки. Дело в том, есть ли в войне СМЫСЛ — или это АБСУРД.
Цель (Победа, Родина, Свобода) оправдывает средства — или НИКАКОЙ ЦЕЛИ НЕ ВИДНО, а страшных и абсурдных средств — навалом. Речь идет не о логике и фактах истории, а только о ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛОГИКЕ. Для «патриота» в войне — сколь угодно ужасной — всё-таки есть «смысл». Тогда самые страшные эпизоды оправданы этой Святой Целью, как в «А зори здесь тихие» или «Рядовом Райане». Да, война ужасна, но в ней есть цель, есть смысл.
Для «пацифиста» в этом хаосе убийств никакой цели нет — это абсурдная резня, бойня, мясо и кровь. И — не знаю, почему, но, может быть, как результат своей неспособности снять «осмысленное кино», Михалков снял фильм скорее пацифистский. Что, повторяю, в нашем кино о ВОВ — великая редкость. Даже лучший — на мой вкус — фильм «Порох», и то находит под всей этой страшной копотью смысл. А у Михалкова смысла нет.
Я не говорю, что такое описание войны — «честное». По мне, «честного» искусства нет. Есть РАЗНЫЕ традиции. В каждой из них есть таланты и бездарности. Фильм Михалкова я бы отнес к последним. Но это не самое интересное. Не о КАЧЕСТВЕ фильма речь, а о ЖАНРЕ. Трэш на военную тему, смыкающийся с пацифизмом, на материале ВОВ — это жанр для нас совсем уж необычный. Если Михалков прорвал линию обороны «героического кино», возможно, появятся и другие — более сильные, менее дорогие, но более тонкие фильмы, освещающие войну с ДРУГОЙ СТОРОНЫ. Наш зритель, утомленный ура-патриотическим Солнцем за 70 лет, заслуживает иного взгляда на войну. Пусть иногда светит и Луна!
