«Вперед, Россия!» – это яркий символ стремления к «ускорению». А «модернизация» напрямую ассоциируется с «перестройкой». Это понятно. Однако возникают важные вопросы: зачем перестраивать? Что именно ускорять? Кто возьмется за эти вопросы? Переплетение личных конфликтов, например, между Владимиром Владимировичем и Дмитрием Анатольевичем, не является фокусом нашего анализа. Коллеги, которые стараются заглянуть в тайны их отношений, выглядят несколько комично, ползая перед замочной скважиной в надежде уловить какие-то намеки на раскол тандема. На самом деле, оба понимают, что их разлад приведет к общему краху. Если Путин выбрал Медведева, то он, безусловно, исходил из того, что его партнер не будет представлять значительной угрозы. Исходя из этого, мы можем утверждать, что не существует политических конфликтов на высшем уровне, а мелкие интриги интересуют лишь их непосредственных участников.
Почему же возникает необходимость в перестройке существующей социально-экономической модели? В нашей модели четко прослеживается ПРИРОДНАЯ РЕНТА: сырьевая рента в экономике, властная рента для чиновников, социальная рента для бюджетников и пенсионеров. Эта модель сложилась не благодаря «мировому антирусскому заговору», а является отражением нашей геологии и психологии. Солженицын, после падения коммунизма, отметил, что «Россия в обвале». С этим трудно не согласиться: это обвал символизирует историческое безволие, которое нарастало с конца 1970-х годов, начиная с роста цен на нефть.
В течение 25 лет реальная политика сводилась к одному: освобождению от балластов. На пути к «облегчению» были исключены республики СССР, убыточные предприятия, колхозы и социальная сфера. Социальная система упрощалась до предела, оставив лишь «две трубы» и «полосу отчуждения» вокруг них. Научные учреждения остались без содержания, а идеология свелась к фанатству. Изменился и состав населения: многие умы уехали, в то время как ума авансом увеличилась выпуклость. Важнее всего – исчезла политическая и нравственная воля.
Ситуация такова, что теперь, когда складывается впечатление, что за борт уже нечего выбрасывать, необходимо задуматься: как развиваться, не сбрасывая балласт? Начались разговоры о «развитии» и «модернизации», которые обострились в условиях кризиса. Но в чем же заключается модернизация? Путь вниз, следуя историческому течению, ведет к упадку: паразитическая экономика, примитивная социальная система и бесперспективная страна. Это положение устраивает всех, хотя вслух о нем говорить неприлично.
Сложившееся положение подразумевает существование негласного социального контракта: «Мы» (народ) ни во что не вмешиваемся, отдаем «вам» (власти) право распоряжаться властной рентой в обмен на социальные блага. Обе стороны соблюдают условия контракта. Однако это не злая воля, а полное безволие элит и народа, адекватная самооценка своего места в мире.
После переустройства мир стал более открытым, и проявилась полная неконкурентоспособность закрытой экономики. Существуют лишь ресурсы – нефть, газ, лес и металл. Это адекватная, но исторически капитулянтская оценка. Для выхода из своего природного состояния требуется нечто большее: неадекватная самооценка и сверхъестественные усилия. В противном случае происходит укоренение в привычке, что приводит к еще большему вранью и конфликтам.
Нация может вырваться из своего состояния двумя путями. Первый – «мобилизационный проект»: кнут и страх. Но так экономику XXI века не построить. Второй путь – «национальный взрыв», когда нация осознает тупик и ощутимо начинает действовать, сломав здравый смысл. Многие страны Азии, так или иначе, смогли совершить такой «взрыв» и преодолеть свой исторический кризис.
Вопрос остается: кто может быть субъектом этой самой модернизации? Ходорковский говорит о двух миллионах человек, связанных с инновациями. Это активное меньшинство, нередко действующее вопреки инертному большинству. Однако у этого меньшинства нет общего интереса, и ситуация не так проста, как в детских книжках.
Хотят ли уцелевшие ученые увеличения финансирования? Да. Хотят ли они возвращения коллег, уехавших на Запад? Сомнительно. Почему? Конкуренции они не желают. А государство? Оно само не знает, как развивать инновации, не обижая при этом своих ученых. Приглашать западных специалистов — рисковая затея. А внутренний рынок наукоемкой продукции тоже не существует.
Государство стоит перед выбором: тянуть сюда иноземцев или поддерживать свои малые фирмы. Но как быть с «рывком» в развитии? Трудности очевидны, и я даже не касаюсь отсутствия социального запроса на модернизацию.
Текущая логика подразумевает, что всё сложное и дорогое будет куплено за границей. Это тактически разумная стратегия, но стратегически — самоубийственная. Где же выход? К сожалению, ответ на этот вопрос остаётся открытым.