Хочу вам сказать, что в течение этого месяца мы были на грани войны. Об этом тоже мало кто знает. Это информация из источников весьма высоких. Когда решили наказать Россию за поддержку Асада ракетным ударом, в котором, как вы знаете, принимали участие англичане, немцы сказали: «не будем», французы – «будем», но не стали. Трамп хотел ударить по русской базе в Сирии. В море находились американские военные корабли, и семь из них были взяты на прицел нашими ракетчиками. Если бы ударили по нашей базе, мы бы ответили ударами по их кораблям. Я думаю, что сегодня мы бы здесь с вами не беседовали. Мы были близки к этому.
Слава богу, хватило ума у военных, в том числе у американцев, переговорить с русскими: мы не можем игнорировать команду нашего главнокомандующего, президента Трампа, но можем договориться, куда ударить, чтобы вас там не было. И они договорились. Они поняли, что имеют дело с Трампом, человеком абсолютно непредсказуемым, который, как я уже говорил, не понимает, чем должен заниматься. Это катастрофа.
Когда люди говорят: «лучше он, чем Хиллари Клинтон», они не понимают, что говорят. Она нас не любит, это правда, но это умный человек с опытом. Никогда бы не было такого безобразия, когда никто ничего не понимает. К сожалению, Европа так завязана на Америке и нет личности, как, например, Шарль де Голль, который мог бы встать и сказать: «нет, мы так делать не будем». Время другое.
Есть две реакции, когда тебя не любят. Одни говорят: «Ну, подумаешь». Но когда так сказали и разошлись – мы вообще думаем или нет? Нас неправильно не любят или боятся? Может, мы что-то делаем не так? Потому что мы всегда считаем, что виноваты они. Всегда так. Разве я виноват? – он виноват! Или, там, евреи виноваты, американский империализм виноват, мало ли что. А на самом деле, если вдуматься: мы хотим улучшения отношений. Мы как страна хотим этого? Мы кто как страна – европейцы, нет? Или мы все-таки азиаты? Или мы никто? Мы – особые.
В нас есть это: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить. У ней особенная стать. В Россию можно только верить». Тютчев. Хороший поэт, но на мой взгляд, он написал опасную вещь. Он подчеркивает – мы особые. Остальные все – у них нормальная стать, а вот мы – нет, особые. Это опасная психология, похожая на психологию Израиля: «народ-избранник». Это тоже опасная вещь.
Возможно, я ухожу в сторону. В Израиле каждый год вручают важный приз – Приз Генезис: миллион долларов – еврею, живущему не в Израиле, за вклад в еврейский народ и мир. Я был на двух вручениях. В этом году выбрали замечательную актрису Натали Портман, блестящую еврейку. Вручение должно было состояться 22 июня, и я был приглашен. Вручает Нетаньяху – премьер-министр. Третьего дня Портман отказалась, заявив, что не может приехать получать приз, когда не может поддерживать вашу политику.
Понимаете, что это не просто жертва миллионом долларов. Для Портман это небольшие деньги, но сам поступок важен. На нее посыпется вал критики. Возвращаясь к теме: это израильское «мы особые», «нас осуждают только потому, что это антисемитизм» – неловко критиковать евреев, это неполиткорректно, а вот Израиль – можно. Это скрытый антисемитизм. Мы очень похожи на американцев в этом ощущении: мы особые, у нас есть миссия.
Возвращаясь к нашей теме: что мы хотим? На самом ли деле мы такие пушистые, белые, ни в чем не виноватые? Кто мы? Мы европейцы? По нашей музыке, литературе, искусству, христианской религии, мы же европейцы. Да, две трети нашей территории в Азии. Но что? Поворот на Восток можно понять экономически. Но мы должны понимать, что Восток нам не доверяет и никогда не будет доверять. Мы не Восток. Мы другие.
Что на самом деле хочет Россия? Куда она смотрит? Как представляет свое будущее? Это серьезные вопросы, которые мы задаем себе очень редко. Мы больше думаем о второстепенных вещах, любим обижаться и не любим думать о себе в не самом восторженном тоне. Мы любим, но только между собой.
Тему, которую я хотел озвучить, я много обдумываю. Если бы была возможность, я бы все это сказал Владимиру Владимировичу Путину. Но такой возможности нет. Я предлагал ему прийти на мою передачу, но пока никаких позитивных ответов не получил.
Совершенно реальная ситуация. В самые темные годы холодной войны, а я прожил всю холодную войну, даже во время Карибского кризиса такого отношения к России не было. Я вам больше скажу. Я работал в журнале Soviet Life – шикарный ежемесячный журнал, который мы издавали в обмен на журнал «Америка». Когда убили Кеннеди 22 ноября 63-го года, я работал в этом журнале.
Мне дали венгерское устройство для записи, которое постоянно ломалось, и попросили выйти на улицу и спрашивать людей об их мнении. Я вышел на Пушкинской площади. Многие плакали по поводу убийства американского президента. А это 1963 год! А сегодня? Смешно. Вот какие изменения.