Позиция Александра Лукашенко по украинскому вопросу удивила многих своей жесткой прокиевской направленностью. Президент Белоруссии не только считает Крым украинским, но и призвал «уничтожить боевиков» на Юго-Востоке. Политик, которого многие ура-патриоты считали главной опорой русского мира, в их глазах стал предателем. Основное объяснение этой трансформации – глубокое родство белорусского режима с брежневщиной.
Безусловно, поведение белорусского президента можно объяснить многими прагматическими причинами: нежеланием обострять отношения с США и Европой, страхом перед появлением в стране людей, желающих воевать за присоединение к России, амбициями и конкуренцией с Путиным. Однако резкость формулировок Лукашенко, разрушение его прежнего ореола, скорее, связано с системными мировоззренческими причинами.
Следует отметить, что брежневщина – это не просто синоним социализма или конкретных шагов политики Леонида Брежнева. Это один из пластов советской жизни, социальное и психологическое явление. Речь идет не о разоблачении советского периода в целом, а о разборе его составных элементов, обострившихся ближе к закату красного проекта.
Брежневщина не всегда имеет негативные оттенки. В размеренное время она обеспечивала высокую занятость населения, солидные социальные гарантии, работающие заводы и засеянные поля. Однако низкая адаптивность делает её не способной к изменениям внешней среды. Любая нестандартная ситуация, разрыв шаблонов – это вызов такой системе, на который она чаще всего не способна ответить. «Как бы ни было чего» – девиз брежневщины, который объясняет поведение Александра Григорьевича.
Слом привычных постсоветских границ, появление новых территориальных субъектов, ранее немыслимых для обывателя, а также ощущение войны неподалеку от границ Белоруссии вызывают у президента серьезные опасения. Сохраняя в себе менталитет провинциального колхозника, Лукашенко уклоняется от очевидных изменений реальности, стремится законсервировать существующий порядок, вместо того чтобы извлечь выгоды из изменяющейся обстановки.
Пренебрежение к народной самоорганизации и предложениям снизу – важная черта брежневщины. Лукашенко построил авторитарную модель, опирающуюся на чиновников и силовиков. Гражданские инициативы находятся за пределами понимания белорусского лидера. Парадоксально, что за все годы он даже не пытался создать аналоги гражданского общества, как, например, «Единую Россию» или ОНФ.
Неудивительно, что появление в Донбассе народных мэров и губернаторов, проведение референдума вызывает у Лукашенко психологический дискомфорт. Яркая особенность брежневщины – подобострастие по отношению к титулам и должностям, а также пренебрежение к тем, кто этими атрибутами не обладает. Президент Украины для Лукашенко – уважаемый человек, равный по статусу, в то время как народный мэр Славянска – лишь чернь, не понимающая приказов.
Интересно, что унылой брежневщиной можно объяснить, почему 17 миллионов членов КПСС не встали на защиту Советского Союза в 1991 году. Среди носителей партбилетов было немало перебежчиков, хотя большинство было честным, но пассивным. «Как бы ни было чего», «начальство не велело» – звучали от коммунистов, ожидающих указаний, в то время как те, кто мог их дать, сдавали страну ельцинистам.
Путин, с одной стороны, менее брежнев, чем Лукашенко. Современная Россия – это деиндустриализированная страна, зависимая от нефтегазовых ресурсов, тогда как Белоруссия является автаркией с живой промышленностью. С другой стороны, Путин демонстрирует большую гибкость и продвинутость. В феврале-марте он провел в Крыму операцию, соответствующую традициям царской и советской геополитики.
К сожалению, пределом готовности к переговорам Кремля с народными «робин-гудами» стал лишь Чалый, а не Стрелков.