Пикет на Симферопольском бульваре и суд над Немцовым
12 января 2011 года, Симферопольский бульвар. Я наконец-то попал на пикет в поддержку Бориса Немцова и Эдуарда Лимонова, который проходил у спецприёмника, где содержатся политзаключённые. Как обычно, я опоздал — вместе с Аней, членом «Солидарности», мы пришли на бульвар только в половине третьего. К нашему удивлению, на месте стоял лишь один пикетчик и небольшая группа поддержки — всего пятеро человек. Милиции же было значительно больше: около двадцати человек, дежурящих вокруг, и ещё несколько возле спецприёмника. Дорожки, ведущие к зданию, были перегорожены загородками, похожими на те, что используют в метро.
Неожиданно для меня, противостояния с нашистами и членами «Стали» не было вовсе, хотя я ожидал их появления. Мы присоединились к пикетующим, которые тут же дали нам инструкции о том, на какой дистанции стоит держаться от держателя плаката. Через несколько минут один из пикетчиков, пожилой мужчина с плакатом «Свободу Немцову и Лимонову. Свободу всем политзаключённым», попросил о смене, и мне доверили плакат. Стоять там, глядя в зарешеченные окна спецприёмника, было приятно — наконец-то я чувствовал себя человеком, действующим в поддержку своих убеждений. Это резко контрастировало с «диванным» временем, проведённым в последние две недели.
К сожалению, заключённых в этот момент не было в здании; они находились в судах — Немцов в Тверском, а Лимонов в Донском. Прохожие, по моему мнению, не слишком интересовались нашим плакатом, однако Ане повезло больше: к ней посигналили из проезжавшей машины, а затем к ней подошла сочувствующая бабушка. Пикет завершился ровно в три часа, за пару минут до этого нас предупредили милиционеры, которые вели себя адекватно и вежливо. Так прошёл мой первый пикет в поддержку Немцова: без задержаний, провокаций и даже без самих провокаторов-нашистов. Всё было тихо, мирно и спокойно — именно так и должен выглядеть организованный протест в цивилизованном государстве.
Суд над Немцовым
После пикета мы направились в Тверской суд, куда прибыли примерно через полчаса, в половине четвёртого. Аня уехала, а я встретил Юру, который также был на пикете. У входов в суд обстановка была уже не столь радужной: здесь толпились сторонники Немцова и милиция, а между ними бродили нашисты, среди которых были фотографы и провокаторы. Против суда по-прежнему мерзли четыре нашего пикетчика с плакатами «Требуем деятельного раскаяния», но на «Свободу Немцову» никаких акций не проводилось. Это вызывало недовольство и ощущение двойных стандартов со стороны властей.
В суд публику не пускали, и наше ожидание затянулось на семь часов. Иногда мы заходили погреться у двери, но дальше не пропускали ни милиционеры, ни приставы. Один из приставов вел себя нахально, пытаясь выгнать людей, а парня с фотоаппаратом, который ничего не снимал, пытался заставить покинуть помещение, создавая неразбериху. Многие оппозиционеры коротали время в спорах с нашистами, которые охотно в них вмешивались и вели себя довольно нагло.
Особое внимание привлекала Маша Боженова, которая была одним из главных провокаторов среди нашистов. Она постоянно шныряла вокруг с видеокамерой, пытаясь задать провокационные вопросы и завязать ссоры. Я не мог общаться с ней, так как презирал её методы. Маша тоже подошла ко мне с вопросом, на что я ответил молчанием. Её провокации не увенчались успехом: сторонники Немцова отвечали вежливо, игнорируя её нападения.
С течением времени Маша начинала паниковать и искала способ спровоцировать нас. В конце концов, когда она сломала камеру одного из парней, Амира, и вела себя агрессивно, милиция вмешалась. Мы решили поехать в Тверское ОВД, чтобы поддержать Амира, так как опасались за его дальнейшую судьбу. Приблизившись к ОВД, я вспомнил события Дня Гнева, когда также не смог помочь своим товарищам, и это вновь напомнило мне о нашем сложном времени.