Как только я узнал о митинге памяти Анны Политковской, решил на него пойти. Опоздал всего на пять минут и выбежал из метро, когда пела Нателла Болтянская. Всё время митинга я видел её за сценой, с бородатым мужчиной среднего возраста. Людей было немало — около пятисот, если судить по окончанию мероприятия. Они стояли не тесно, многие держали в руках свежевыпеченные фотопортреты Анны. Приятно удивило, что организаторы митинга пригнали не одну, а две газели, и на втором автомобиле установили экран с фотографиями Анны.
После Болтянской на сцену вышел Борис Немцов. Он выглядел прекрасно: светло-голубые джинсы, лёгкая курточка. Его слова были проникновенными; в начале мне даже показалось, что он сдерживает слёзы. «Сперва я думал, что убийство Политковской в день рождения Путина — это совпадение. Но потом я понял: это стиль власти», — заявил он. В то же время, слова подбирал осторожно, чтобы не нарваться на иски и суды. В заключение он призвал всех прийти девятого на Болотную площадь, чтобы свергнуть режим. Его слова о «гордых и свободных людях» напоминали высказывания Ильи Яшина на митинге Милова.
После Немцова выступила Мариэтта Чудакова. Она говорила более страстно, чем Немцов. Далее на сцену вышел какой-то режиссёр, фамилию которого я не запомнил, и высказался спокойно, но скучно. Он, вероятно, был единственным, кто решил не говорить о политике, а обсудить красоту Политковской, прочитав стихи Ярослава Смелякова.
Затем выступила Лия Ахеджакова. Она говорила по-настоящему, как и положено на митинге: не скучно. Начала с конфуза, вспомнив, что «сегодня у Ани день рождения», а потом назвала остальных жертв режима — Щекочихина, Бекетова — и призвала не забывать о них. Ахеджакова не нудила тихим голосом, а громко и страстно требовала ответа на вопросы о заказчиках и дирижёрах.
После неё вышел Гарри Каспаров. Он не выделился, не критикую власти, а негромко говорил о студентках журфака, снимавшихся в эротическом календаре для Путина. По его мнению, они и есть те журналисты, которых хочет видеть Кремль. А настоящие журналисты, такие как Аня, получают пулю.
Сергей Ковалёв выступил так же тихо и скучно, но его фраза о Рамзане Кадырове произвела впечатление: «неуч мальчишка с бандитской биографией запугал свой народ». За это Рамзан мог бы подать в суд, как Олег Орлов, который выступил сразу после Ковалёва. Александр Филиппенко удивил всех! Он читал стихи, соединив три разных произведения в одно. Это было невероятно: он не просто читал, а жил на сцене, с пафосом, размахивая руками и выражая каждое слово эмоциями. Закончил он известным гамлетовским монологом: «Быть, или не быть?» И, указывая на портрет Политковской, произнёс: «А ты, Офелия, прощай, нимфа». Это было красиво.
После его выступления ведущий назвал авторов стихотворений: Вознесенского, Левитанского и Шекспира. Олег Орлов также вспоминал другие убийства — Щекочихина, Истемировой, и, что мне особенно важно, малоизвестных Николая Гиренко и Фарида Бабаева. Всегда важно помнить всех, а не только самых известных.
Татьяна Лакшина из Human Rights Watch также выступила. Она была и на митинге на Болотной 25 сентября. Говорила спокойно, признаваясь в своей наивности, мол, международная известность должна была защитить Анну. Упомянула её детей, присутствующих на митинге, и прочитала стихи Даниила Андреева о войне. Лев Пономарёв и Валерий Борщов выступили малоинтересно, за ними вышел Генрих Боровик. Он оказался прямо за мной в толпе! Сказал, что не собирался выступать, и долго пробирался к трибуне, говоря об Артёме.
После него ведущий прочитал стихи, посвящённые Анне, и включил запись обращения её матери, которая рассказала, какой хорошей девочкой была Политковская в детстве. Описание напоминало Зою Космодемьянскую: такая же честная и справедливая. Мама закончила свою речь стихами Бутырского. Ведущий включил любимую музыку Анны, всегда звучавшую в её машине. Митинг завершился вскоре после пяти часов вечера. А я остался у памятника и, когда все разошлись, успел услышать в новостях, что митинг продолжается, и на нём 500 человек.