Отдохнул за два дня в Петербурге, который для меня так и остается городом-героем Ленинградом. Это один из моих самых любимых городов в мире, очарован я был с первого знакомства в 7-летнем возрасте, когда жил на Васильевском один летний месяц. Я готов прощать этому городу очень многое.
У меня много друзей из Ленинграда, многие живут в Петербурге сегодня. И я обожаю приезжать сюда, мне нравится атмосфера города. Но Петербург давно превратился в зеркало того, что происходит в обществе. Сосули, которые не сосульки, но убивают прохожих. Дворы зимой, по которым, чтобы пройти, надо быть акробатом и умудриться не сломать ноги. Мостовые во дворах, которые больше напоминают о войне и изломаны рытвинами, ломая подвеску даже у бывалых внедорожников. Все это я готов простить городу. Даже понаехавших готов простить, это сегодня признак большого числа городов. Москва – самая большая столица для понаехавших. Питер поменьше.
Но вот что я не могу простить сегодняшнему Питеру, так это то, что люди относятся к своему городу очень наплевательски. Интеллигентный, в чем-то рафинированный город и его публика сдали позиции в борьбе с быдлом и хамством. Незаметно, но полностью и, видимо, без поворота назад.
Предыдущим вечером мы хорошо погуляли в местном ресторанчике и весело возвращались в отель, громко шутя и смеясь с приятелем. Из метро перед нами выскочила девушка в длинной плиссированной юбке, и в этот момент я громко сказал: «Далеко ли до Таллина». Это была реплика в разговоре, она услышала ее. Внимательно посмотрела на нас, решительно надвинула на уши огромные наушники, что тоже примета Питера. Тут многие молодые люди ходят, ездят на велосипедах с большими наушниками, чтобы показать, что это не абы кто, а меломан. Ощущение, что величина наушников напрямую показывает, как много музыки человек слушает.
Девушка шла по улице: сначала быстро, потом чуть медленнее, заметив, что мы не спешим. Потом снова быстро, потом притормозила, и когда мы почти догнали ее, закружилась на ходу так, что ее чуть ли не вынесло на проезжую часть. Такое кружение происходило еще несколько раз, пока мы не свернули к отелю и не потеряли ее из виду. Обычное и пристойное сумасшествие, которое никому не приносит вреда. Я понимаю, что найдутся защитники девушки, которые скажут, что у нее душа пела. Возможно, это так. Но, на мой вкус, все-таки это был перебор для позднего ночного времени.
Но написать меня заставило не это. В 12 пополудни мы отправились на Невский, прогуляться, посмотреть на людей. Рустем Адагамов, как в воду глядел, взял камеру и сказал, что хочет поснимать лица. Этого удовольствия у нас было хоть отбавляй. За Елисеевским сели в «Кофешоппе» на веранде. Вспоминали фильм «Мимино», реплики из него. За соседним столиком сидела удивительная пара: парень весь в татуировках, короткая стрижка и смуглая кожа, похоже, у него восточные корни. С ним типичная петербуржская девушка средних лет. Они пару раз нам подсказывали забытые фразы, и мы были довольны друг другом. Но слышать от молодого человека в таком боевом раскрасе фразы из «Мимино» было смешно и забавно.
На скамейке напротив сидела молодая компания, они отирались там постоянно, эдакое место для «модной» тусовки. В фонтанчике у входа престарелая бомжиха мыла какую-то тряпочку и периодически разражалась тирадами о современной жизни. Наличие бомжа в центре города неудивительно, да и ее занятия также понятны. Никто ее не гонял, не обижал – толпа обтекала ее, избегая даже бросать взгляды в ее сторону. Отверженная, которая невидима для большинства. Возможно, именно эта невидимость и заставляла ее так кричать, чтобы хоть кто-то обратил на нее внимание.
У любого человека одиночество в крови, оно сопутствует каждому. Кто-то умеет с ним справляться, кто-то одинок не так сильно, как окружающие, но это есть у каждого. Эта бомжиха не просто одинока; в этой культурной прослойке просто нет возможности не быть одиноким. В какой-то момент девушке из компании на скамейке надоели крики. Их она утомила. И последовала перепалка. Потом девушка пообещала «урыть» бомжиху. Возникла не драка, о нет. Молодая девушка просто несколько раз и от души ударила эту старую женщину.
Я услышал уже после этого несколько комментариев, которые меня поразили – из толпы. Культурные петербуржцы обсуждали, что напрасно она так поступила, вдруг что-то подхватит от нее, ведь она ГРЯЗНАЯ. Не сам факт того, что кого-то бьют, их задел. Их сердца окрасила забота о ближнем, о здоровье девушки, которая била другого ЧЕЛОВЕКА. Единственным, кто вмешался и фактически прекратил это, был Айдер Муждабаев из МК; он в этот момент случайно проходил мимо. Житель Москвы разнимал склоку в центре Питера. Есть в этом определенная ирония – взывать к молодой женщине и напоминать, что она женщина. Для окружающих это было развлечение, досадная помеха или вовсе событие вне их поля зрения.
В итоге драка прекратилась, Айдер ушел, бомжиха продолжила полоскать белье. Затем вновь что-то сказала громко, и все началось сначала. В итоге ее вытеснили с этой территории; лавочку молодая девушка отстояла. Это ЕЕ лавочка и, видимо, это ЕЕ город. По поведению могу точно сказать: это не ваш, мои дорогие друзья ленинградцы; вы сдали этот город, покинув его или переметнувшись в петербуржцев. Не могу сказать, что мне этот новый облик города нравится. Неустроенная социальная обстановка порождает вот такие гримасы на глазах у десятков людей. И это понятно.
Мне решительно неясно, почему больше всего в таких ситуациях нужно приезжим и понаехавшим, которые вмешиваются, а не проходят мимо. Неужели мы любим ваш город больше, чем вы, живущие в нем?
