Китайская политическая система долгое время находилась в состоянии неустойчивого равновесия, балансируя между социалистическим управлением и капиталистическими методами ведения производства и перераспределения. Можно было бы даже сказать, что слово «псевдо» излишне, ведь в политике присутствовал социализм, а в экономике – капитализм: нечто вроде СССР версии 2.0. В отличие от своей первой версии, эта новая модель оказалась работоспособной, так как вместо «социалистического хозяйствования» была внедрена концепция «всё как на Западе, но под партийным контролем».
Китай на протяжении 40 лет являлся довольно неудобным феноменом для сторонников капитализма и демократии. Во-первых, система сменяемости, выстроенная Ден Сяопином, внутренняя конкуренция элит и низовая партийная демократия выглядели как усовершенствованная версия западной модели, особенно на фоне падения её качества в последние десятилетия. Во-вторых, китайская экономика с её плановым подходом способствовала как быстрому росту, так и увеличению доли частного сектора, а также инновационному развитию. Эти достижения были недоступны как СССР, так и современной России, и Западу они удаются всё труднее.
Несмотря на сложности с доступом к таким платформам, как Facebook, и фактическое подавление диссидентов, многие политически активные избиратели не слишком беспокоились об этих вопросах. Эти же избиратели могли бы с таким же удовольствием навести порядок и в своих оппонентах, и в социальных сетях. Ничего удивительного нет в том, что известные экономисты любят экстраполировать текущие темпы роста Китая, специально используя проценты. Результаты таких экстраполяций обычно сводятся к прогнозу о том, что через N лет Китай обгонит США по ВВП на душу населения.
Однако буква N со временем меняется: в нулевых, когда ВВП Китая рос на 10-11% в год, прогнозировалось, что это произойдёт через 20 лет; в десятые, с ростом на 7-8%, — через 30-40 лет; а сейчас, с темпами 5-6%, это значение отодвинулось на 50-60 лет. Мне не скучно возражать против этих прогнозов, указывая на эффект низкой базы. Что такое «китайское чудо»? Это рост с нуля до уровня, соответствующего российскому ВВП, всего за 40 лет.
Это не так сложно, если есть избыток рабочей силы, потенциальная ниша в международном разделении труда и иностранные инвестиции. СССР тоже проделывал что-то подобное – первый раз на фоне массовых репрессий, второй – на фоне аграрной программы и геологоразведки. Южная Корея смогла достичь нынешнего уровня российского ВВП даже быстрее, чем Китай. Главное – не допустить ошибок, которые могут затормозить развитие. Но, как показывает практика, избегать таких ошибок сложно, особенно если это угрожает системе.
Недавно Китай, который находился на пороге перехода к экономике виртуальных активов и квалифицированного труда, похоже, споткнулся на этом пороге. Изначально это началось с разрушения мифа номер один о партийной демократии как альтернативе западной модели. Оказалось, что достаточно одному сильному игроку начать действовать вне установленных правил, чтобы вся система разрушилась и вернулась к привычной модели советского партийного управления.
Вопрос о том, восстановят ли китайские товарищи принципы партийной конкуренции после более чем десятилетнего правления Си, остается открытым. Лично я не верю в это, так как наглядно видно, что единоличный лидер, действующий вне конкуренции, вынужден уничтожать всё вокруг, чтобы сократить число претендентов на его место.
Надежда на сохранение мифа о плановом капитализме, способном произвести высокоэффективную экономику, также начала угасать. Странно, что китайские власти так долго питали иллюзии относительно новой экономики, которая требует свободы мышления и разнообразия. Эта экономика, напротив, противоречит партийным директивам и представляет опасность для старой системы управления, основанной на монополии власти.
Рынок образования – яркий пример этой угрозы. Оптимизация взаимодействия и передача информации становятся прямыми вызовами для режима, который существует, пока информация контролируется, а население не может эффективно взаимодействовать. Поэтому атака на частное образование и другие сектора экономики будет накладывать ограничения на развитие информационной экономики, которая, казалось бы, должна была бы расцвести.
Однако суть в том, что старая модель управления не совместима с новой экономикой. Это означает, что Китай останется фабрикой мира, и его настоящий враг – это богатый рабочий. Увеличение себестоимости в Китае сделает физическое производство в других странах более выгодным, а снижение доли труда в себестоимости будет подрывать основание «Китайского чуда».
Современная экономика, зажатая между бюрократами сверху и потребителями пособий снизу, трансформируется в информационную, оставляя «присоединившимся» и «удерживающимся» роль сырьевых придатков. Это говорит о том, что никакой экстраполяции процентов у Китая не произойдёт, и текущие 5-6% роста могут быстро снизиться до 3-4%, затем до 2-3%. Начнутся проблемы, связанные с внутренней политикой, возможные сепаратистские движения и угроза радикальных изменений.
Таким образом, будущие годы могут стать для Китая экономическим поворотом, подобным тому, что пережила Россия в 1913 году. А США, похоже, будут продолжать стагнировать, создавая по 1500 долларов ВВП на человека в год.
Данное мнение не является инвестиционным советом, но стоит помнить об этих реалиях.