фото: Алексей Меринов
LХХI. Я — НЕ Я
Я помню это чудное мгновенье, когда передо мной явилась ты. Высоцкий.
Жизнь в южной ссылке, звёздное небо, жаркие ночи. Там непрерывные амуры и гулянки. Именно в Кишинёве, а затем в Одессе Александр Пушкин начал писать «Онегина». С первых строк этого произведения, которое он сам называл поэмой, автор затеял игру: «я — не я». Однако отречься от связи с главным героем ему не удавалось. Пушкин явно выставлял напоказ автобиографичность текста.
В первой главе вторая строфа заканчивается известными строками: «Там некогда гулял и я; / Но вреден север для меня». Здесь можно увидеть прямой намёк на ссылку, своего рода бравирование статусом гонимого. Более того, при издании первой главы он оставил несколько примечаний. Первое из них (про вредный север) можно трактовать как указание на географическое положение автора, а не героя. А в конце главы он довольно откровенно задавался вопросом: «Придёт ли час моей свободы? Пора, пора! — взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей…». Это не просто лирика, а крик души, выражающий мечты о свободе.
В своём примечании Пушкин подчеркивает, что «писано в Одессе», и это конкретное указание лишь усиливает напряжение сказанного: «Я в тюрьме; когда ж я вырвусь на волю?!». Более того, желание под небом Африки вздыхать о России показывает его нетерпеливость. Интересно, что в примечании о Африке содержится довольно личная информация о прадеде Пушкина — арапе Петра Великого.
Таким образом, заполняя первую главу своими личными фактами, Пушкин тем не менее заявляет: «я — не Онегин». Он подчеркивает, что всегда рад заметить разность между собой и своим героем, чтобы читатели не допускали клеветы, сличая его черты с чертами Онегина. Но кто ж ему поверил? Реальность такова, что все сходства остаются заметными.
Вторая глава описывает жизнь Онегина в деревне: «Со сна садится в ванну со льдом, И после, дома целый день, Один, в расчёты погружённый…». Ему хорошо известен стиль жизни его главного героя—анахорета. Онегин просыпается на рассвете, игнорирует окружающий мир и тратит время на одиночество. Неужели Пушкин описывал что-то другое? Младший брат поэта, Лев, также замечал поразительные сходства между жизнью брата и образом жизни героя.
«Не просто ванна, а ванна со льдом; не просто бильярд, а „в два шара“; не просто обед, а „довольно прихотливый“». Эти совпадения можно считать детальным отражением жизни самого автора. Приметы тождества разбросаны по всему тексту. В письме к приятелю Пушкин описывает свою жизнь, сравнивая её с жизнью Онегина. «Чудо — жизнь анахорета!». Здесь речь идет не только о герое, но и о нём самом.
LХХII. СИРОТА
В конце первой главы Пушкин снова напоминает о разности между Онегиным и собой. Но во многом они схожи. Писатель перечисляет их общие черты: «Мне нравились его черты, Мечтам невольная преданность…». Очень важным является тот факт, что у Татьяны есть семья: мать, сестра, тётки, а у Онегина — никого. Его родители не упоминаются, а биография сводится всего лишь к слову «промотался». В «Онегине» нет и намека на семейные узы, остаются только призраки.
У Пушкина также отсутствует описание родных. При этом все они были живы, когда поэт писал свой роман. Он прекрасно понимал, что их там нет, и это удивительно. Он фактически стал сиротой в собственном произведении, оставив лишь упоминания о друзьях, любовницах и знакомых, но никак не о родителях. Все они были живы, а Пушкин не упоминает их ни в одной из своих работ. Само по себе это становится жутким фактом, который не всегда осознаётся читателями.
Вместо родителей — пустота. «Выпьем, добрая подружка бедной юности моей…». Эти строки читаются в школе, но редко кто осознаёт ту боль, что скрыта в них. «Бедная юность» — это страдания, острое ощущение нехватки любви и тепла. Строки «Выпьем с горя» отнюдь не шутка. Начиная каждое утро с вопроса: «Здорова ли, мама?» — Пушкин не раз проявлял теплые чувства к своей няне, называя её мамой. В своём самом главном произведении он остаётся сиротой, оставляя за спиной лишь тени.
Таким образом, произведение Пушкина — это не просто история о Онегине. Это признание в боли, страданиях и отсутствии близких, которое проходит через призму его творчества и жизни. И хотя вокруг нет любви и поддержки, голос автора звучит с безмолвным криком о том, что такое настоящая потеря.