Возле Совета Федерации собрались академики. Они протестуют, заявляя: «Уничтожение академии — катастрофа!» На прошлой неделе ученые уже выходили к Думе, но результат был тот же: ноль внимания, фунт презрения. О Думе и Совете Федерации можно говорить как об инструментах, не имеющих своей воли, стыда или совести. Там, как говорится, «есть хорошие люди», но они не влияют на исход голосования. В процентном отношении они — политическая погрешность.
Пора подумать об академиках. Товарищи учёные, доценты, кандидаты, доктора наук и академики, почему вас так мало, когда решается ваша общая судьба? Где тысячи ваших коллег? Более важный вопрос: где сотни тысяч ваших студентов? В Москве их более миллиона. Уничтожение академии продолжается несколько месяцев. За это время вы могли объединить своих учеников. Не собирать их торопливо, как это делают чиновники за премией или отгулом, а поднять «за идею». Где же студенческие колонны?
И ещё более важный вопрос: где общество? Где колонны адвокатов во главе с Генри Резником? Где врачи, которые возглавляют Рошаль, Акчурин и Иван Иванович Дедов? Где волонтеры Навального? Где «Яблоко» во главе с Явлинским и Митрохиным? Где артисты и кинематографисты? И не в виде подписей на сайтах, а живьем, вместе, одной колонной, под флагами Театрального общества и Союза кинематографистов. Общество — это общие интересы, взаимопомощь, взаимозащита, солидарность.
Кто-нибудь видел протестующих академиков возле Думы, когда она принимала людоедский закон о запрете усыновления? Видели академиков возле Совета Федерации, когда там утверждали этот закон? А возле Кремля, когда президент торопливо его подписывал? Тогда власть решила судьбу сирот, в том числе больных и бессловесных. На марш против этого закона на бульвары Москвы вышло 100 тысяч. Возможно, там были академики, но как частные лица, а не как сообщество. Тысячи детей потеряли шанс на счастье и здоровье, а протеста Академии не было.
Теперь власть решила судьбу академиков и протестующих. Многие помнят «Семнадцать мгновений весны». Симпатичный персонаж цитирует известные слова: «Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал; я не коммунист. Когда пришли за евреями, я молчал; я не еврей. Когда пришли за католиками, я молчал, потому что я не католик… Когда пришли за мной, уже не было никого, кто мог бы сказать хоть слово в мою защиту». Эти, которые приходят, никогда не останавливаются сами. У них один вопрос: кого ещё?
Совсем недавно кемеровская власть, мелкая по сравнению с кремлёвской, поставила трудовой рекорд: полностью запретила иностранное усыновление. Федеральная власть закрыла для сирот Америку, кемеровская — весь мир. Хоть один кемеровский учёный вышел на улицу? Там 100 тысяч студентов. Вышла хотя бы тысяча (один процент)?
Пресса, конечно, не в силах никого защитить, но она хотя бы встаёт на защиту — не даёт сожрать тайно и втихую. Пресса писала про Академию больше, чем сами академики. А кто-нибудь видел академиков, вставших на защиту прессы, когда Дума в очередной раз пыталась выполнить очередное убийство свободной печати? Пресса защищает учителей, врачей, адвокатов, моряков и лётчиков — так полагается; она выполняет свой долг. Но видел кто-нибудь колонны врачей, учителей, офицеров, когда прессу опять начинают душить? На кухнях и в курилках — полная поддержка. На улице возле Думы — ни души.
Общество, точнее, его отдельные признаки, вроде бы есть. Но в целом оно как половая тряпка, на которую власть вытирает ноги. Тысяча зайцев могла бы легко затоптать волка. Но в головах у них нет идеи действовать вместе, а в сердечках нет решимости. Они умирают в одиночку. И для волка они не личности, а еда.