Дискуссии по китайскому газовому контракту продолжаются, и возникает ряд универсальных вопросов к тем, кто утверждает, что газовая сделка с Китаем якобы «выгодна» для России.
1. Подписанный контракт на поставку 38 млрд кубометров российского газа в год воспринимается как великий прорыв и геополитическая победа. Однако девять месяцев назад Туркменистан подписал контракт с Китаем на гораздо больший объем — 65 млрд кубометров, начиная с 2020 года. Кто здесь является более мощным геополитическим победителем?
2. Зачем так спешить с вводом в эксплуатацию Чаяндинского и Ковыктинского газовых месторождений в Восточной Сибири? Недавно было принято решение отказаться от разработки Штокмановского месторождения в Баренцевом море, которое значительно ближе к рынкам сбыта. Строительство газопровода длиной в 4 тысячи километров не требуется, а себестоимость добычи газа там оценивалась в 50 долларов за тысячу кубометров. Почему это оказалось невыгодно, и Штокман заморожен? В то время как на Чаяндинском месторождении стоимость добычи четыре года назад превышала 80 долларов за тысячу кубометров. Как это может называться нормальной экономикой, когда цена продажи газа Китаю ниже, чем в Европе и на 200 долларов меньше, чем в Азии?
3. Упущенная выгода России от продажи газа по ценам на 200 долларов за тысячу кубометров ниже, чем в Японии, составит до 8 млрд долларов в год — 240 млрд долларов за 30 лет. За чей счет такие щедрые подарки? Частный «Новатэк» Геннадия Тимченко продает газ китайцам по японским ценам, в то время как «Газпром» делает это по заниженной цене. Не является ли это национализацией убытков в чистом виде, особенно если убытки планируется компенсировать за счет налоговых льгот?
4. Сторонники проекта, анализируя его экономику, склонны к чрезмерному оптимизму в оценке издержек. Это касается не только откровенных прокремлевских комментаторов, но и достаточно нейтральных экспертов. Например, Леонид Бершидский в Forbes приводит оптимистические прогнозы затрат, используя устаревшие данные. Его оценка себестоимости добычи на Чаяндинском месторождении в 80 долларов за тысячу кубометров была озвучена несколько лет назад, а настоящие цифры, скорее всего, значительно выше. Кроме того, Бершидский сравнивает стоимость транспортировки газа, используя данные для другого газопровода, что выглядит неуместно, принимая во внимание сложные условия восточносибирского региона. Поэтому, пересматривая расходы на транспортировку газа в Китай, следует учитывать реальное положение дел и избегать необоснованного оптимизма.
5. В качестве аргумента, когда больше нечего сказать, часто приводятся «рабочие места». Однако на пике строительства первой очереди газопровода «Сила Сибири» создаваемые рабочие места составят всего 11,7 тысяч, преимущественно за счет переброски работников из других регионов. Местные кадры не могут быть использованы из-за нехватки квалификации. Численность занятого на эксплуатации газопровода персонала составит всего 3 тысячи человек. Как же тут можно говорить о создании рабочих мест?
В итоге мы наблюдаем: упущенная выгода колоссальна, прибыли нет, рабочих мест практически нет, а спешка при вводе новых месторождений совершенно неуместна. Туркменистан обошел нас в смысле геополитических побед вдвое. В результате возникает вопрос: что следовало делать в этой ситуации? Возможно, стоит отложить разработку удаленных месторождений, как это сделали со Штокманом, и сосредоточиться на сотрудничестве с Японией в условиях закрытия АЭС. Создание конкурентной среды между Японией и Китаем за российский газ могло бы стать более разумным шагом.
К слову, данные о нефтяных поставках в Китай также показывают не самые оптимистичные перспективы. В отчетах «Роснефти» можно увидеть, что средние цены реализации нефти в Азию находятся на уровне примерно на 10 долларов за баррель ниже, чем в Европе. Это не учитывает, что более качественная нефть Espo должна стоить дороже, чем Urals. Итоговая упущенная выгода составляет минимум 14 долларов за баррель. Учитывая объем экспорта нефти в Азию, эта цифра за один год равна 2,5 млрд долларов. Эти показатели были бы более уместными при обсуждении китайского газового контракта, так как материальных примеров пока нет, а есть лишь кремлевские сказки.