Сначала разгорелся серьезный конфликт с Варфоломеевым.
– Напиши уже бумагу для новостников! – кричал он.
– Как мы будем их называть в новостях? Человека забрали в отделение милиции или полиции? Остановили двое полицейских или двое милиционеров?
В ответ я настаивала, что нельзя произвольно обращаться к ним как к полицейским, если у самих сотрудников происходит путаница: форма пока – милицейская, звания – милицейские, но закон о полиции уже вступил в силу.
– А нам что делать?! – вновь начал Варфоломеев.
– Представь себе: в одной и той же новости будет «лейтенант милиции» и «двое полицейских»!
– Ничего не делать! – протестовала я.
– Если реальность такая – отражай реальность!
После этого мы полностью перестали общаться. Каждый работал над своим выпуском новостей.
Еще чуть-чуть – и мы бы перешли к открытому противостоянию.
К вечеру пришло разъяснение из МВД: сотрудники полиции остаются милиционерами, пока не пройдут аттестацию, каждый в свое время…
Отличное разъяснение. Но как нам быть с ними?
С этим самым милицейским «разъяснением» я дошла до кабинета Венедиктова.
– Что будем делать? – спросила я.
– Реальность безумна! У них полицейские в милицейской форме, генералы милиции, работающие в полиции…
И тут Венедиктов произнес фразу, которую по медведевскому завету следовало бы «отлить в граните»:
– Посмотри на меня, – сказал он, – твоя реальность – это я.
Генерал Кобаладзе, готовившийся к программе, смотрел на него с ужасом.
– У нас они будут полицейскими, – продолжал Венедиктов. – Вешай бумагу.
И я повесила бумагу. Варфоломеев был счастлив!
