Еженедельник «Аргументы и Факты» № 39. Россия уже победила 24/09/2025 Сюжет Легендарные актеры и режиссеры кино 
«Кино – живая вещь, поэтому оно мстит, если ты не выложился», – считает Никита Михалков. из личного архива
О допинге в кино, о паузах, которые важнее слов, и умении отдать все силы мэтр рассказал на мастер-классе, открывая 11-й учебный год в Академии кинематографического и театрального искусства Н. С. Михалкова. Aif.ru делится с читателями историями режиссера со съемочной площадки.
Андрон и Коппола
— Наша цель — подготовить вас к плохой режиссуре, уровень которой катастрофически упал. Сериальный конвейер приводит к ситуации, когда актёр порой даже не знает, кто его режиссёр. Я был поражён случаем на «Утомлённых солнцем 2», когда Дюжев вытащил наш сценарий и ещё один. Спрашиваю, с кем он снимается. Дима отвечает: «Такой в кепке, маленький». Ни имени, ни фамилии режиссера. Это к вопросу об атмосфере, которой мы посвятим отдельное занятие и про которую Михаил Чехов говорил: великолепные актёры, замечательная драматургия, отличные декорации, помещенные в неподходящую атмосферу, ничего не дадут.
Я не начинаю работу над фильмом, если у меня нет двух недель репетиций с актёрами. А на этапе сценария, который состоит из 80 страниц, обязательно пишу экспликацию на 200 страниц. Когда Андрон Кончаловский работал в США, он «позаимствовал» у Копполы в качестве примера страничку этой самой экспликации и передал её мне. Там было содержание кадров, время, образ, режим, костюм, пластика. И необходимо указывать возможные ошибки и способы их исправления. Когда ты пишешь сценарий, предполагаешь одно, а на съемочной площадке сталкиваешься с другим, потому что кино — это зависимость от финансов, транспорта, погоды и других обстоятельств. А если ты продумал все детали, сидя за письменным столом, то, как сказал один из великих итальянцев, фильм готов — осталось только его снять.
Взяли Дапкунайте, а про Яковлеву забыли. Как снимались «Утомленные солнцем» Подробнее
«Прости меня, негодяя!»
Имейте в виду, что кино — это мистическая вещь. Когда мы снимали «Сибирского цирюльника» с ныне покойным Пашей Лебешевым, ему нужно было уехать на день, а предстояла сложная панорамная сцена. Они с вторым оператором настроили фокус, внутренний монтаж, всё отрепетировали. Нужно было просто сидеть за камерой. Сняли без Паши. Всё было как должно. И не так. Я даже не могу объяснить, почему не так, что конкретно нужно переснять. Но это не то! Вернулся Паша. Мы за один дубль сняли. И это было так. Почему? Что это? Для меня самого это загадка, но в этом есть та магия тактильности, прикосновения, личного участия, отдание этому делу, этому кадру, этой сцене своего существа. Можно это взвесить и объяснить? Нет.
Или история с Нонной Мордюковой, когда мы в «Родне» снимали сцену на вокзале, где она на крупном плане говорит мужу одну фразу: «Эх ты!» Мы сняли 15 дублей. Всё выходило не так. Нонна срывается и уходит с площадки. Я в мегафон прошу народную артистку Советского Союза вернуться. Снова: «Мотор!» — ужасный по счёту дубль, Нонна готова уйти. Я иду на хитрость и прошу Лебешева по моему сигналу включить камеру так, чтобы Нонна не поняла, что её снимают.
А сам говорю ей: «500 человек массовки. Весь город собрался (а снимали мы в Днепропетровске). Я тебя оскорбляю, ты рыдаешь… Это ужасно. Меня люди ненавидят, и ты меня ненавидишь». Чувствую, она начинает включаться. Продолжаю: «Всего-то нужно, чтобы ты меня, негодяя, который тебя унижает, простила и сказала: „Эх ты!“ И пошла». Паша включает камеру. «Ну, скажи мне, подонку: «Эх ты!» Она: «Ээээх ты!» Я: «Снято!» Мордюкова: «Сволочь! Я и до этого так же говорила!» Да, зрители не различили бы этот последний дубль от предыдущих. Но я-то знаю, как кино мстит, если ты не выложился.
«Прости меня, негодяя!» Как Михалков мирился с Нонной Мордюковой Подробнее
Слово не имеет значения
Выложиться — это также касается пауз. Это одна из самых сложных задач для актёра. Чем дольше она длится, тем большее значение имеют следующий жест, звук, слово. Пауза — это не остановка действия, это его развитие. На паузе становится виден актёр. Как он владеет материалом. Нужно научиться понимать выражение Михаила Чехова, что слово не имеет никакого значения. Потрясающе страшная мысль — представить себе, что слово не имеет значения. Как-то Михаил Чехов пришёл на спектакль Михоэлса, который игрался на идише, и, не понимая ни слова, рыдал вместе со всеми, потому что не слова имеют значение, а то, что рождает слово внутри великого артиста.
С не меньшим вниманием следует относиться к музыке. Современный фильм длится полтора часа — и полтора часа сопровождается музыкой. Абсолютно голливудская манера. А музыка, на мой взгляд, должна звучать тогда, когда без неё уже невозможно. Когда мы снимали «Рабу любви», Артемьев для сцены убийства главного героя написал великолепную музыку. Вот Потоцкого убивают, Вознесенская сидит с чашечкой чая, музыка. Произведение Артемьева дало квинтэссенцию эмоций, пик, которого здесь не должно быть, потому что это ещё не конец картины. Стали музыку постепенно делать тише, тише, а потом совсем убрали, оставив звук чашечки, которая бьётся о блюдце. Музыка как таковая — это допинг, который, если использовать постоянно, перестаёт работать.
«Искренность котенка — в «мяу»
Как-то я сказал, что для меня фильмы Рязанова — это не кино. Многие обиделись. Поясню. В моем понимании кино — когда актриса в фильме Трюффо в истерике выбегает на улицу. Яркий солнечный день. Она впрыгивает в машину, заводит её и включает дворники, потому что принимает свои слёзы за дождь. Вот это высший пилотаж. Конечно, Тарковский — это кино. Вот у него на экране течёт вода в реке: течёт и течёт. Ты думаешь, ну сколько можно, начинаешь раздражаться. И в этот момент в воде появляется кровь…
Но то, что я попытаюсь донести, нельзя путать со стилем «я так вижу», «я искренен в своём высказывании». Великий Сергей Аполлинариевич Герасимов на это отвечал: «Искренность котёнка — в «мяу».
«А кино скоро будет?»
Позвольте поделиться советом польского режиссера Ежи Кавалеровича, которому понравилась моя картина «Свой среди чужих, чужой среди своих». Он предостерёг: «Сразу начинай новую картину. После того как я снял успешный фильм „Поезд“, я потерял 20 лет жизни. Я брал сценарий — один, второй — и откладывал, боясь снять хуже». Нужно уметь сжигать мосты, чтобы начать что-то новое.
По системе «свой – чужой». Во сколько обошлась первая картина Михалкова? Подробнее
А ещё была ситуация, когда в сельском клубе я презентовал одну из первых своих картин. Рассказывал о фильме, о кино вообще. Спрашиваю: «Есть ли у вас вопросы?» Зал молчит. Только в первом ряду, как раз передо мной, поднимает руку мальчик, замотанный в мамину шаль, в валенках, явно ничего не понимающий, но смотрящий на меня восторженно. Спрашивает: «Дяденька, а кино скоро будет?» Этот вопрос поставил меня на место, причём навсегда.
