Когда к психиатру попадает пациент, врач для постановки правильного диагноза, от которого зависит назначение корректного лечения, должен выполнить несколько важных шагов. Первое — собрать субъективный анамнез, то есть написать историю жизни и болезни со слов самого пациента. Второе — собрать объективный анамнез, получив информацию от родственников. Для этого врачу необходимо встретиться с ними. Чем больше сведений будет у психиатра, тем точнее будет диагноз.
В истории Михаила Косенко ни один из экспертов судебно-психиатрической комиссии не беседовал с его сестрой. Свое решение три эксперта вынесли лишь после разговора с самим Косенко и на основе амбулаторной карты из психо-неврологического диспансера, в котором он наблюдался. Третье — врач-психиатр должен описать психический статус пациента, включая его внешний вид, походку, движения, вплоть до того, как он пожимает руку — именно так поступали старые психиатры. Четвертое — необходимы дополнительные исследования, такие как анализ крови, рентген и другие. Однако это также не было сделано. То, что судебные эксперты не учли, могло бы стать основой для объективного анамнеза, который я собрал, побеседовав с сестрой Михаила Косенко, Ксенией.
Кстати, разве эксперты-психиатры не знакомы с такими основами сбора анамнеза? Это вызывает удивление. Михаил в детстве был замкнут, но учился на отлично, увлекался чтением и историей, окончив школу с пятерками. Сестра называет его «ботаником». После школы семья планировала, чтобы Михаил поступил в МГУ, но он выбрал путь «как все» и призвался в армию. Заметим, что медицинская комиссия признала его годным к службе в армии. Вопрос: не была ли эта врачебная ошибка на совести специалистов? В армии Михаил столкнулся с дедовщиной и издевательствами.
Вспоминаю случай из 1987 года, когда в больницу имени Кащенко поступил солдат с попыткой самоубийства. Он тогда заявил: «Не вернусь в армию — повешусь». Это оставило сильное впечатление. Михаил, после черепно-мозговой травмы, был комиссован через год. 12 лет назад он обратился к психиатру в психо-неврологический диспансер, жалуясь на слабость, трудности в сосредоточении и общении. Все 12 лет Михаил наблюдался в диспансере, принимая лишь один препарат — сонапакс. Этот препарат считается безобидным и может применяться для улучшения сна и настроения.
Михаил лишь раз попал в стационар, и то формально, чтобы получить инвалидность. Полтора года он провел в СИЗО, и за это время ни один психиатр не посетил его. Ему не предоставили возможности общаться с родственниками, и близким не сообщили о смерти матери. Полтора года инвалид второй группы находился в экстремальных условиях, и никому не пришло в голову, что он нуждается в лечении. Затем — резкое принудительное лечение. Абсурд.
Уверен, что психиатры и эксперты не являются гуманистами, которые хотят спасти его от колонии. Эта история имеет и другую сторону — саму психиатрию, которой я всегда увлекался. Я знаю многих прекрасных психиатров, которые искренне любят своих пациентов. Работая в больнице, мы всегда знали, кто из врачей проявляет заботу о больных. Мне очень обидно, что сегодня психиатры дискредитировали себя.
Зураб Кекелидзе, главный психиатр Министерства здравоохранения РФ, когда-то заведовал отделением интенсивной терапии в больнице имени Кащенко. Мы многие годы выступали за права душевнобольных. Так вот, обращаюсь к Зурабу Кекелидзе с вопросом: не является ли ситуация с Михаилом Косенко профанацией и дискредитацией психиатрии? Не наносит ли это ущерб профессии? Есть ли возможность исправить эту ошибку? Часто я отмечал, что не все психиатры — вредители, среди них есть истинные профессионалы.
К сожалению, с каждым годом становится все более очевидным, что многие усилия нивелируются. Мне очень жаль и стыдно. Берегите себя.
P.S. Убежден, что Михаил Косенко, обладая такой психологической структурой, просто не мог никого ударить. Как человек, чувствующий несправедливость, он пошел на митинг. Но причинить кому-то вред — нет. К тому же, очевидно, что Михаил абсолютно адекватен, что видно по его поведению в сложных условиях и высказываниям в суде.