Геннадий Афанасьев. Фото: личная страница «ВКонтакте»
Утром 6 августа 24-летний фигурант «крымского дела» Геннадий Афанасьев был этапирован из Ростова-на-Дону в неизвестном направлении. Адвокат Александр Попков 5 августа посетил своего подзащитного в ростовском СИЗО-4, где записал рассказ Афанасьева о давлении, которому его подвергали сотрудники ФСБ после отказа от прежних показаний, данных под пытками на следствии. Эти свидетельства адвокат передал в интервью.
— Что рассказал вам Геннадий Афанасьев, которого вы стали защищать после того, как на процессе по делу Сенцова и Кольченко он отказался от прежних показаний, фактически расторгнув сделку со следствием?
— Здесь два важных момента. Один связан с пытками, которым он подвергался в Крыму, и второй — с тем психологическим давлением, которому он подвергается в Ростове.
— Начнем сначала: что Афанасьев говорит о своем участии в поджогах офисов «Единой России» и «Русской общины Крыма»?
— Геннадий утверждает, что он действительно участвовал в этих двух поджогах и признает, что это были хулиганские действия. Однако, по его словам, это не было террористическим актом, и у них не было намерения «воздействовать на органы Российской Федерации». Поджигатели просто хотели отомстить националистам, которые избивали проукраинских активистов. Афанасьев и его друзья пытались организовать мирный волонтерский протест, но их похищали и избивали.
— Геннадия Афанасьева задержали 9 мая 2014 года в Симферополе. Как это произошло?
— Он рассказал, что в тот день шел на парад Победы, как делал это каждый год. Незнакомцы в масках схватили его, избили, надели мешок на голову и долго возили по городу. Они требовали, чтобы он назвал фамилии активистов «Правого сектора», среди которых звучала фамилия «Сенцов». Остальные фамилии он не запомнил, так как задержавшие не представились, и он не понимал, что происходит.
— Он хорошо знал Сенцова?
— Геннадий виделся с Сенцовым всего несколько раз на общественных мероприятиях и слышал о нем как об известном украинском кинорежиссере. Он пытался предложить ему свои услуги как фотограф.
— Куда его привезли после задержания, которое больше было похоже на похищение?
— Его привезли в помещение, сняли мешок с головы, и он понял, что находится в своей квартире. Там было много сотрудников спецслужб. Его положили на пол, а сотрудники начали обыск. Афанасьев сообщает, что у него забрали много фототехники. Протокол обыска ему не показали, и он не подписывал его. Позже, когда знакомился с материалами дела, заметил, что вся дорогая техника в протоколе отсутствует, фактически была похищена.
— Что было после обыска?
— Его перевезли в крымское ФСБ, где следователь Александр Бурдин предложил ему сознаться в двух эпизодах: попытке подрыва памятника Ленину и мемориала Вечного огня. Афанасьев не знал о готовящихся взрывах и не хотел признаваться в том, чего не совершал. Однако его начали избивать на этаж выше в здании крымского ФСБ. Используя боксерские перчатки, его били в живот и голову, требуя показаний по «терроризму». Пытки становились все более жестокими: ему надели противогаз, зажали шланг, из-за чего он начал задыхаться. Когда он начал терять сознание, шланг сняли, и ему впрыснули какой-то газ, из-за которого началась рефлексная рвота. Ему угрожали изнасилованием, и, после продолжительных пыток, он начал давать показания, оговаривая Сенцова и Кольченко.
— Какие еще пытки были?
— Использовали машинку, которая вырабатывает электрический ток, привязывая провода к половым органам и включая прибор. Он заявил, что после этого дал показания на восемь человек. Афанасьев не помнит фамилии тех, кого оговорил под пытками, поскольку подписывал протоколы, не глядя.
— Долго ли продолжались пытки?
— По словам Афанасьева, все десять дней, что он находился в изоляторе временного содержания, его избивали и пытали. Сокамерникам запрещали общаться с ним, и ему не давали спать.
— Для чего? Чтобы пугать сокамерников его уголовными статьями?
— Он считает, что это было сделано для подавления его воли. Первые сутки ему не давали ни есть, ни спать. Большинство протоколов он подписал в Москве в СИЗО «Лефортово». К тому времени он был сильно запуган и не мог сопротивляться.
— А кто его бил: оперативники из Москвы или крымские сотрудники?
— Афанасьев утверждает, что запомнил всех, кто его бил, и готов опознать как тех, кто его задерживал, так и тех, кто вел допросы. Московские следователи не били его, но давали указания. Били его те же сотрудники, которые задержали его 9 мая.
— Наверное, это были местные, крымские сотрудники?
— У меня был похожий случай с правозащитником Эмир-Усеином Куку, который также подвергся жесткому задержанию и избиению, однако его потом отпустили.
— Что было с Афанасьевым в «Лефортово»?
— Он говорит, что там не было физического насилия во время допросов, но действовало моральное давление. У него не было никакой поддержки, и он был очень недоволен адвокатами, которые формально осуществляли его защиту. Они убеждали его во всем признаться и не писать жалоб.
— Когда я пришла к нему в камеру в составе ОНК, Афанасьев сказал, что ему ничего не нужно — ни адвокат, ни правозащитники, так как он все признал. Однако позже, когда мы приходили снова, он выглядел напряженным в общении.
— Он вспомнил вас и был готов говорить, но его предупреждали молчать, так как он находился под сильным прессом.
— Почему он решил изменить показания? Ведь он рискует тем, что сделка с правосудием будет признана недействительной, и тогда ему грозит…