«Вызвать самодеятельность в порабощенном обществе» – эти слова о деятельности Петра Великого я нашел в сочинениях Василия Осиповича Ключевского, работая с ними в рамках научного исследования. Чтобы дать возможность читателям глубже понять суть, приведу более пространную выдержку. А затем мы обсудим, как это соотносится с современной ситуацией в нашей стране.
«Реформа Петра, – пишет В.О. Ключевский, – была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку и народное просвещение, как необходимое условие общественной самодеятельности. Петр хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и до сих пор неразрешенная» (В.О. Ключевский, 1958 г., Соч. Том 4, с. 221).
Эта часть «Курса русской истории» была впервые издана в 1909 году, почти 100 лет назад. Есть ли у нее параллели с нашим временем? Можно сказать «нет». Некоторые могут утверждать, что сравнение эпохи Петра и Сталина может выявить определенные сходства: оба проводили мучительные эксперименты с высокими целями. Однако у Петра кое-что все же удалось. Я же считаю, что связь есть и с нынешними днями. Драма новой русской истории заключается в сложном противостоянии современных институтов и традиционных.
Традиционные институты того времени были представлены устаревшей феодальной иерархией: царь, служилые люди (бояре и дворяне), которые получали землю и крепостных за службу, составляющих податное сословие. Современные тогда институты находились в Европе, где рыночные отношения и конкуренция уже начинали активно развиваться. Там же все больше утверждалось право. Иван Грозный удивлялся, что королева Елизавета в Англии должна считаться со своими баронами и лордами, с их правами, чего он сам не понимал и не знал.
Петра же интересовали Англия и Голландия – страны с наиболее развитыми буржуазными отношениями. Он успел сделать немало, но традиционную иерархию не стал ломать, а наоборот, опирался на нее. Поэтому Ключевский и утверждает, что вызвать самодеятельность в порабощенном обществе невозможно, не меняя институты шаг за шагом: от иерархии аграрного феодального общества к сетевой рыночной структуре с равноправными отношениями между продавцами и покупателями. Петр положил начало этому пути.
Затем Екатерина II в 1785 году издала Жалованную грамоту, освободившую дворян от обязательной службы, тем самым введя институт частной собственности вместо феодального условного держания. Александр II в 1861 году освободил крестьян, хотя отмена крепостного права оказалась половинчатой. К началу Первой мировой войны значительная часть крестьян всё еще не была свободна от помещиков и общины. Но даже этими шагами феодальная иерархия была подорвана, и страна начала развивать рыночную экономику.
Пришли большевики с идеями о свободе рабочих и крестьян, о плановой экономике, которая, согласно марксизму, должна быть эффективнее рыночного хаоса. Но в итоге они вновь создали иерархию, и самодеятельность, свойственная рынку, осталась лишь на плакатах. На Западе продолжали развиваться, в то время как у нас этого не происходило. Стало очевидно, что Маркс ошибся: он предсказал конец капитализму, который, напротив, начал развиваться, принося благосостояние народам, выбравшим этот путь.
Наконец, события сложились так, что мы смогли выйти из тупика, провести рыночные реформы и открыть путь к свободному предпринимательству, самодеятельности граждан и демократическому обществу. Это развитие давалось нелегко: трансформационный кризис с 1990 по 1998 годы был ужасно тяжёлым, и нам нужно было адаптироваться к новым условиям. В этом контексте мы вспомнили о достоинствах косности и порядке, который обеспечивает иерархия. Она вновь была восстановлена.
Вы слышали о такой концепции, как «вертикаль власти»? Это именно она. А ей противопоказаны честные свободные выборы и самодеятельность граждан; она предпочитает силовые методы. Сейчас, когда общественные настроения меняются, и всё больше людей стремятся заменить косность самодеятельностью, оказывается, что это не так просто. Снова перед нами стоит задача, с которой сталкивался Пётр. Только деспотизм как метод стал совершенно устаревшим.
Но когда я слышу о восстановлении в Уголовном кодексе статьи о клевете, когда Госдума быстро принимает закон, позволяющий преследовать сотни тысяч организаций как иностранных агентов, когда обыскивают людей за попытку реализовать своё право на свободу собраний, а Сергей Марков шельмует их как заговорщиков по команде из-за границы, я вспоминаю, что задачи, стоявшие перед Петром, все еще не решены.
