Некоторые слушатели упрекают меня в том, что я ухожу от актуальных тем и углубляюсь в историю. Однако моя сверхзадача – обсуждать и разъяснять суть современных событий, которые можно охарактеризовать как «тектонический сдвиг». Этот процесс происходит сейчас, на наших глазах. Россия является активным участником этих изменений, и её проблемы невозможно понять без учета колоссальных сдвигов, имеющих место в мире, корни которых уходят в далёкое прошлое.
В прошлый раз мы обсуждали индустриализацию и коллективизацию в СССР, осуществлённые жестокими методами, с применением силы и подавлением инициативы большинства граждан. Тем не менее, индустриализация значительно изменила потенциал страны и её международный имидж. Межвоенная экономика переживала сложные времена: Великая депрессия в США охватила весь мир, условия международной торговли осложнились, а золотой стандарт рухнул. Главные победители Первой мировой войны, колониальные империи, также стали жертвами депрессии. Это способствовало распространению мнения, что капитализм утратил свою силу и движется к упадку.
В таких условиях поднимаются страны с тоталитарными режимами – Германией, Италией и Японией. Их экономика демонстрирует рост благодаря активному вмешательству государства. Джон М. Кейнс предлагает теорию, оправдывающую такое вмешательство. В демократических США президент Ф. Рузвельт реализует «новый курс», который будто бы основан на принципах Кейнса. Успехи СССР, значительно преувеличенные советской пропагандой и как бы подтверждённые европейскими интеллектуалами левого толка, добавляют свои краски к триумфу тоталитаризма. Вряд ли кто-либо сомневался, что «диктатура пролетариата» – это одна из версий тоталитаризма, не националистическая, а социалистическая.
Когда в августе 1939 года Германия и СССР подписали пакт о ненападении, возникло ощущение, что создан союз тоталитарных государств. Это отражало дух времени, характеризующийся отрицанием демократии и «закатом Европы», как предполагал О. Шпенглер, подразумевая конец цивилизации, принесшей человечеству так много. Через несколько дней началась Вторая мировая война, что, казалось, подтверждало эту гипотезу.
Стоит отметить, что до пакта с Германией СССР, будучи единственной в мире социалистической страной, всё ещё ожидал исполнения предсказаний мировой революции и был полностью изолирован. У него не было союзников, и вокруг находились враги. В то же время остальной мир выглядел как колониальная периферия. Китай не был колонией, но Япония уже вторглась в его пределы. Другие страны, формально избежавшие колониальной судьбы, всё равно не играли никакой роли в международных конфликтах и коалициях.
Такова была ситуация накануне новой мировой конфронтации. После Второй мировой войны, казалось бы, мир полностью изменился. Однако, если учитывать институциональные и качественные изменения, их стало не так много. Противостояние демократических и тоталитарных государств сохранилось. У СССР появились союзники, но в основном это были вассалы. То же можно сказать и о союзниках США, хотя там ситуация была иной.
Игроки поменялись, и теперь два противостоящих блока имели явных лидеров. Принцип «равновесия сил» остался, хотя и в вырожденном варианте. Потребовалось определённое время, чтобы начали проявляться более значительные изменения. Одной из таких перемен стал характер взаимоотношений внутри западного сообщества или, как выразились Д. Норт, Б. Вайнгаст и Дж. Уоллис, групп стран с «открытым доступом», что почти соответствует демократическим странам или странам, вошедшим в ОЭСР.
Здесь появляется новое качество, и принцип «равновесия сил» перестаёт действовать. Устанавливается новая система, которую Р. Купер называет «современной», а я бы охарактеризовал её скорее как договорную. Это как бы зародыши того, что приобретёт настоящее значение в эпоху тектонических сдвигов, которые начнутся позже, когда повысятся цены на нефть, станет очевидным качественное значение быстрого роста Китая и произойдёт крах коммунизма. Но это уже отдельная тема для обсуждения.