Гарри Каспаров в своём блоге 6 июня упрекнул меня за то, что я «снова пропел хвалебную песнь Петру Столыпину», повторив «опасный исторический миф» о том, что столыпинские реформы могли упредить революцию 1917 года. Он также отметил, что возвышение Столыпина было связано с разгромом российского парламентаризма, что мы недавно наблюдали в стране.
Я с уважением отношусь к Гарри Кимовичу и не намерен вступать с ним в дискуссию. Однако мне тоже не всё нравится в его деятельности, например, его стремление занять маргинальную позицию, из которой возможен лишь один успешный выход – насильственное ниспровержение правящего режима. А значит, рассчитывать на успех не стоит. Тем не менее, и такой сегмент обогащает палитру современной демократии.
Но мы говорим не о парламентаризме, а об аграрной реформе определённого типа. Я ещё намерен обратиться к проблемам демократии и парламентаризма, и тогда определённо соглашусь с Каспаровым в оценке роли Столыпина. Однако сейчас я обсуждаю экономические проблемы российской истории, которые важны для понимания нашим гражданами пройденного пути и истоков тех вызовов, с которыми мы сталкиваемся сегодня.
В первое десятилетие ХХ века убеждённый консерватор и монархист П.А. Столыпин размышлял о уроках революции 1905 года и пришёл к идее революционной реформы, заключающейся в ликвидации крестьянской общины, являвшейся иконой для большинства российских революционеров (народников, эсеров) и реальным тормозом для экономики. О том же говорил Ленин ещё до Столыпина, указывая на то, что община препятствует развитию капитализма в России. Об этом же упоминал Витте, обязывая оторвать корни.
Разложение общины – болезненный процесс: множество людей остаются без земли и средств к существованию, им предстоит стать либо кулаками, либо наёмными работниками. Конфликты неизбежны на каждом этапе общественных преобразований. Столыпин стремился сделать эти процессы мирными. Однако царь, поддерживавший его, когда тот подавлял парламентаризм, охладел, когда речь зашла о реформах.
После убийства Столыпина правительство возглавил Коковцев, который старался продолжить реформу. Хотя затухая, она всё же продолжалась до начала I Мировой войны. Война стала альтернативой аграрной реформе и сыграла исключительно важную, и роковую, роль в судьбе России. Накануне войны экономика быстро росла, несмотря на все препятствия, укоренялись либерально-демократические нормы и ценности.
Николай II продемонстрировал ограниченность и непонимание сути процессов, происходивших в стране. Он стремился к величию империи, которая, будучи федеральным учреждением, клонилась к упадку. Царь подыграл наиболее реакционным силам в России, которые недавно затравили Столыпина, а также Великобритании и Франции, более заинтересованным в этой войне.
Одновременно война нанесла удар по молодому российскому капитализму и процессам освобождения крестьян от феодальных пут. Эти силы, несшие стране будущее процветание, погибли под обломками империи, став жертвой беспочвенной мечты о захвате проливов и установлении гегемонии на Балканах. Революция, предопределённая вступлением в войну, положила конец либерально-демократическому пути в развитии России.
Другое направление — государственно-социалистическое — стало выбором России на 74 года. Воплощение прогресса, привлекшее симпатии левой европейской интеллигенции, оказалось возвращением к феодализму. Государство не могло существовать без тяглового сословия и не хотело быть скромным.
В итоге, коллективизация, последовавшая за реализацией эсеровской программы приватизации земли в пользу тех, кто её обрабатывает, привела к восстановлению общины, но под прогрессивными лозунгами. Индустриализация проводилась за счёт крестьян. Крестьяне исчезли не только в России, но и в других странах, и не стоит по этому поводу сетовать. Такой исход был бы и у столыпинской аграрной реформы, просто люди жили бы лучше.
В развитых странах занятость в аграрном секторе составляет не более 3–5% работников. Но везде эта трансформация не приводила к замене продовольственного экспорта импортом в объёмах, равных потребностям страны в продовольственном зерне. Значимые институциональные изменения происходят медленно. Однако выбор делается быстро.
Выбор пути, совершённый в 1911–1914 годах, отозвался событиями 1991–1992 годов, возвратившими страну на магистральный путь цивилизационного развития, к необходимости модернизации ради преодоления отставания. Необходимо извлекать уроки и избегать повторения ошибок. Мы опять перед выбором, очень похожим на прошлый.
До встречи, Евгений Ясин