Хорошо помню день Победы 66 лет назад. Я, мальчишка 11 лет, в родной Одессе тёплым вечером 8 мая 1945 года – салют стоящих на рейде кораблей союзников. На приморском бульваре подвыпившие иностранные моряки, а утром из чёрного круга радиоточки голос Левитана. И праздничный город со слезами на глазах. В моей уже долгой жизни – только что стукнуло 77 лет – был ещё только один такой день, когда горячее чувство всеобщего братства охватывало меня и всех вокруг: это 12 апреля 1961 года – полёт Гагарина 50 лет назад.
И что же с тех пор? Сейчас зачастую слышишь голоса уныния и недоверия. Как будто нас настигло поражение. Важная особенность социально-экономических процессов: во-первых, общественные настроения редко совпадают с реально важными изменениями в экономике и обществе. Чувствуешь и предполагаешь одно, получается – другое. Во-вторых, выясняется это очень не сразу.
Я думаю, в сентябре 1939 года тов. Сталин испытывал два главных чувства. Первое – удовлетворение: он обыграл западных империалистов, которые хотели столкнуть его с Германией, чтобы нагреть руки на советско-германском конфликте. Второе – сомнение: не вступить ли в союз тоталитарных государств с Германией, Италией и Японией, чтобы принять участие в борьбе с западными демократиями и новом дележе мира. Или все же сохранить пролетарское первородство? Гитлер избавил от сомнения. Выбрал он.
В итоге через 4 года Германия и ее союзники потерпели сокрушительное поражение. Победил СССР в союзе с западными демократиями. Снова у нас был выбор. Люди, пришедшие с войны, увидели другую жизнь и надеялись, что победа откроет возможности более богатой и свободной жизни. Но на этот раз выбирал Сталин. И он выбрал пролетарское первородство, собственную власть и подавление надежд на свободу.
Несмотря на период сверхдержавного могущества, полёт Гагарина, победу коммунизма в Восточной Европе, в Китае и на Кубе, холодная война закончилась в начале 90-ых крахом коммунистического эксперимента. Этот исход, если подумать, был предопределен как раз после победы 1945-го года, в результате сделанного тогда выбора. А он не был так уж очевиден.
Безвоенный период был пронизан в Европе настроениями, связанными с ожиданиями конца капитализма. Рыночную экономику теснили конвейерное массовое производство, монополии, рациональная бюрократия Вебера, советское планирование. Всё это на фоне великой депрессии и кризиса старого либерального порядка. Со свободой международной торговли и «золотым стандартом». Вот как Освальд Шпенглер писал о закате Европы.
Накануне второй мировой войны вера в возможности рационального народно-хозяйственного планирования у его сторонников была не меньше, чем уверенность их рыночных оппонентов в силах частной собственности и конкуренции. Однако к началу 70-х перспективы прояснились. Во всяком случае, в профессиональных кругах. Подорожание нефти и открытие крупных месторождений в Западной Сибири позволяли продлить иллюзии на 25 лет.
Поражение потерпела великая утопия. Я пишу об этом в очередную годовщину Великой победы, потому что убежден – сейчас после трудных испытаний 90-х, у нас нет никаких оснований для пораженческих настроений. Мы вернулись к рыночной экономике – магистральный путь для человеческой цивилизации. Мы стали и более свободной страной, хотя нашу демократию признают дефектной, на грани авторитаризма.
Но это вызов, на который нужной найти достойный ответ, а не повод для уныния. Размышления по поводу Победы должны отвращать от новых иллюзий.
До встречи, Евгений Ясин