В прошлой передаче 13 октября ведущая Таня Фельгенгауэр предложила обсудить вопрос новой дифференциации российской экономики, особенно по отраслям. Если мы не сможем в будущем делать ставку на нефть и газ, то что поможет нам повысить темпы роста экономики? Я задумался над её вопросом и вот что могу сказать.
Во-первых, не стоит быстро списывать нефть и газ. Наша страна обладает большими природными богатствами, включая углеводороды. Их доля в доходах и экспорте будет снижаться, но всё же останется на уровне 35-40% экспорта против нынешних 60%. Но не до нуля же? Поэтому о повышении качества поставок можно говорить, но не о полной безнадежности.
Во-вторых, мы можем получать солидные доходы от экспорта других сырьевых товаров, и нам следует работать над повышением их конкурентоспособности. Чёрные и цветные металлы, минеральные удобрения и продукты химической промышленности — это важные составляющие нашей экономики. В наших условиях преждевременный вывод о том, что нам необходимо избавиться от сырья и первичных продуктов, несостоятелен. Нужно быть аккуратными, но свои богатства стоит использовать, как это делают Австралия и Канада, на которые мы похожи.
В-третьих, стоит обратить внимание на сельское хозяйство. До революции оно занимало основную долю нашего экспорта, особенно по зерновым.
В-четвёртых, важно выделить статью премьер-министра Д. Медведева, опубликованную в №10 «Вопросов экономики». В ней содержатся разумные мысли о реиндустриализации, то есть о повышении доли промышленности в структуре экономики, включая обрабатывающую, которая выделяет новые сегменты из сектора услуг. В кризисы, как отмечает он, можно увидеть инновации и внедрить их. Инновации бывают не только технологическими, но и институциональными.
Сказанное выше о сырьевых товарах необходимо, чтобы не забывать о текущем состоянии, но главная задача — это инновации. Они делятся на «для себя» и «для рынка». Примерно в 2010 году доля новой продукции «для себя» составила 19% общего объема, а «для рынка» — 0,5%. Для сравнения, в Германии эти цифры были 40,3% и 7,1%, в Финляндии — 31,1% и 27,2%, в Португалии — 4,8% для рынка.
Убежден, что у нас к середине XXI века достижима доля инноваций в ВВП на уровне 10-15%. Это наш прорыв. Но это предполагает наличие множества небольших предприятий и стартапов, которые будут осуществлять эти инновации, опираясь как на свои, так и на академические научные исследования. Некоторые из них перейдут в средние и крупные предприятия, большинство, вероятно, разорятся на смену новым. Это должна быть новая, гораздо более динамичная структура.
Чтобы обеспечить эту динамику, необходимы институциональные изменения, прежде всего, верховенство права и политическая конкуренция. Мы об этом говорили не раз и будем говорить. Прозрачнее только одно: новая структура экономики, отвечающая требованиям глобальной экономики, возможна только при таких изменениях. Это повод задуматься, когда и в каком объеме могут произойти необходимые перемены в российской экономике.