В прошлый раз я упоминал, что в России новая волна тектонических сдвигов локального значения поднялась в 2003 году. Далее я попытался показать, что снижение деловой активности в тот период скорее замаскировано, чем устранено, благодаря повышению цен на нефть и удешевлению кредитов в мире. Однако сейчас эти «маскированные средства» потеряли свою силу, и мы снова столкнулись с тем, что снижение естественной деловой активности никуда не делось. Нам предстоит найти решение задачи модернизации, причем без искусственных подъемов.
Тем временем подтверждения силы и длительности нынешнего мирового кризиса и его влияния на российскую экономику появляются с завидной регулярностью. Мы уже говорили о том, что в 2012 году темпы роста снизились с 4,3% до 3,4%, что заставило нас расстаться с мечтой о дальнейшем увеличении до 5% или даже 6% в соответствии с амбициями Медведева и Путина. Теперь на 2013 год нас пугают прогнозами о снижении темпов до 2,4% и возможной рецессии, что означает прямое снижение объемов производства – явление, которого мы не наблюдали с 1998 и 2009 годов, пиковых моментов кризиса.
Единственное утешение заключается в том, что нечто подобное мы наблюдаем уже много лет в Японии и сейчас – в некоторых странах Европы, таких как Португалия, которую мы ранее стремились догнать по величине душевого ВВП.
В связи с этим, я хотел бы сделать несколько замечаний. Первое. Угрозы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, качественно отличаются от опасностей кризиса переходного периода к рыночной экономике. Наша экономика сегодня устойчива, хотя и использует лишь около половины своих возможностей, в основном из-за запуганности бизнеса и высокой степени регулирования со стороны государства.
Второе. Стремление найти виновных, сохраняющееся с советских времён и воплощенное в преувеличенных масштабах коррупции, может отвлекать от мысли о том, что в рыночной экономике бывают естественные, непредумышленные спады. Коррупция — это серьезная проблема, однако стоит учитывать и другие, возможно более значимые причины. Например, российские предприниматели, по объективным историческим причинам, не слишком активны и склонны искать простые индивидуальные решения проблем, такие как «не подмажешь — не поедешь». А если их систематически запугивать, особенно после 2003 года, каких результатов в энергичности и эффективности можно от них ожидать?
Третье. Если общество уже давно приучается к мысли о врожденной вороватости бизнеса, склонности его к обману ради выгоды, а власть, как правило, проводит популистскую политику, можно ли ожидать, что во время кризиса общество начнет доверять бизнесу и властям, представляющим бюрократию? Вряд ли следует ожидать, что оно будет настойчиво требовать общественного контроля и демократии.
На сегодня, пожалуй, хватит. Кто виноват, это мы уже знаем. В следующий раз, после 20 мая, обсудим, что делать. Это получится в духе российской действительности, может быть, будет полезно для размышлений. До встречи.
Евгений Ясин