Как и обещал вчера, рассказываю подробности событий на Арбате. На митинг «Солидарности» перед памятником парням, погибшим в августе 1991 года, собралось около 300 человек. Выступали Немцов, Милов, Пономарев, Якунин. Я тоже подошел к микрофону и говорил о возрождении карикатурного совка с карикатурными Горбачевым и Андроповым.
Впервые за 18 лет московские власти запретили шествие в честь Дня Флага, чем нарушили Конституцию. На самодурство властей мы не обратили внимания, и по окончании митинга около сотни активистов, развернув 25-метровый российский триколор, двинулись по Новому Арбату. Милиция не успела среагировать, и мы спокойно прошествовали вниз по улице, скандируя: «Свобода!», «Долой власть чекистов!», «Россия без Путина!»
Дойдя до Афанасьевского переулка, наша колонна свернула на Старый Арбат. Здесь нас уже ждал ОМОН, бойцы которого преградили дорогу. Второй отряд отрезал пути к отступлению. Несколько омоновцев бросились в толпу, пытаясь вырвать из рук протестующих национальное знамя. Поскольку шествие нам уже удалось, я предложил не идти на столкновение с милицией и завершить мероприятие, о чем и сообщил руководившему омоновцами полковнику МВД. Люди довольно быстро свернули флаг и начали расходиться. В этот момент полковник отдал приказ атаковать толпу.
Омоновцы рванули на протестующих, нескольких человек повалили на землю, кого-то потащили в стоявший неподалеку автозак. Я догнал полковника и попросил его прекратить задержания, объяснив, что мероприятие уже завершено. Сказал, что если, по его мнению, были допущены нарушения, организаторы готовы проехать в ОВД для составления протокола. «Давайте все сделаем цивилизованно», — предложил я офицеру. Но цивилизованно милиция работать не умеет. Им нужно было не просто составить протокол, а демонстративно разогнать людей, посмевших ослушаться приказа его начальников.
Российское знамя, которое мы пронесли по Арбату, омоновцы отобрали и арестовали. Дико звучит! В день национального флага милиция арестовала национальный флаг. Символично. В какой-то момент ко мне подбежала девушка и сказала: «Илья, тебе нужно срочно уходить! Я слышала по милицейской рации приказ о том, чтобы тебя задержали!» Уходить в момент, когда ОМОН топчет твоих товарищей, было как-то некрасиво. Я остался.
Через три минуты меня подхватили под руки двое омоновцев и потащили в сторону автозака, где уже сидело несколько задержанных. Я демонстративно поднял руки, показывая, что не намерен оказывать сопротивление. Тем не менее бойцы с силой потащили меня в сторону автобуса. Тут на их пути вырос Немцов, тоже пытавшийся вести переговоры с милицейским начальством. «Мужики, вы чего, охренели?! Вы куда Яшина потащили?» — закричал милиционерам Немцов. — «Меня заберите, оставьте парня в покое!» Немцова бойцы брать не захотели, объяснив, что его нет в каком-то списке, и буквально вытолкнули меня на подножку автозака.
В дверях меня подхватили две пары здоровых омоновских рук, которые с размаху шибанули меня головой о железную дверь. В этот момент я, кажется, на пару секунд потерял сознание и очнулся на полу с залитым кровью лицом. «У него кровь, не дайте ему встать к окну, там куча журналистов!» — заорал толстомордый омоновец, захлопывая дверь автозака. Двое его коллег придавили меня к полу.
Когда автобус, наконец, тронулся, омоновцы разрешили товарищам передать мне салфетки и, как обычно, принялись выяснять, сколько нам заплатили американцы, почему мы не любим Путина и как замечательно служить в армии. Водитель автобуса, путая следы, решил сделать кружок по Садовому кольцу, чтобы никто не догадался, в какое отделение милиции мы едем, а наши оставшиеся на свободе товарищи не знали, куда ехать нас выручать. Кровь тем временем не останавливалась, и автобус притормозил у аптеки.
В салон зашел командир отряда, ехавший следом на легковом автомобиле, грустно посмотрел на мою разбитую голову, осуждающе оглядел своих подчиненных и передал одному из них аптечку. Хохоча, боец ОМОН принялся обрабатывать мне рану со словами: «Не ссы, ща будет больно». Сделал он это не слишком умело, и кровь постоянно сочилась из-под ваты мне на лицо. Наконец, нас довезли до ОВД «Таганская». По очереди ко мне подходили командир ОМОН, какие-то офицеры, люди в штатском и объясняли, что меня никто не бил, а это я сам ударился о дверь. Не надо, мол, писать заявление на сотрудников милиции, потому что произошел несчастный случай.
Заявление я, естественно, написал. После чего ко мне, наконец, пустили врачей бригады скорой помощи, которую вызвал кто-то из наших товарищей. Врачи бегло меня осмотрели и потребовали отпустить в госпиталь, потому что на голове у меня было довольно серьезное рассечение, требовавшее немедленного наложения швов. Милиционеры, явно понимая, что дело пахнет керосином, согласились, и меня на «скорой помощи» повезли в Институт Склифосовского. Там мне обрили часть головы, обработали рану, и хирург наложил швы.
Тем временем в отделении милиции соратники стали свидетелями телефонного разговора полковника МВД с моим конкурентом в Университетском округе, спикером Мосгордумы Владимиром Платоновым. Единоросс интересовался моей судьбой; хотя есть гипотеза, что инцидент со мной произошел именно по его наводке. Так или иначе, я совершенно не намерен пускать это дело на самотек. Специально или нет, но омоновцы нанесли мне серьезную травму и должны будут за это ответить. Множественные свидетельства очевидцев, фотографии, видео — все это обязательно будет передано в прокуратуру. Надеюсь добиться возбуждения уголовного дела.
Фото: Г. Пашукевич