Завтра исполняется два месяца с момента публикации моей статьи «Политическая проституция сменила пол». Тем не менее, она продолжает вызывать бурю эмоций у сограждан. Это опровергает утверждение о том, что газетная статья живет лишь один день. Хотя, возможно, я преувеличил, говоря о «умах» — будоражит лишь один ум, но какой! Депутатский.
Сегодня Общественная коллегия по жалобам на прессу провела заседание по жалобе вице-спикера Госдумы Сергея Железняка. Пафос его обращения заключается в защите достоинства трех женщин-депутатов. Железняк считает, что термин «политическая проститутка» оскорбляет этих женщин. Он позиционирует себя не как вице-спикер Госдумы, а как рыцарь, защищающий слабых. Однако жалоба была написана на депутатском бланке, а не на «рыцарском». Впрочем, бланк здесь не имеет принципиального значения, поскольку среди депутатов вполне могут встретиться «рыцари» — правда, с другой планеты.
Вердикт по жалобе Общественная коллегия вынесет в течение трех недель. Лично я считаю, что дело для Железняка абсолютно проигрышное. Две лингвистические экспертизы не выявили в статье ничего оскорбительного для женщин-депутатов. Экспертизы упоминали о каких-то архетипах и типических чертах, а я всего лишь писал о политических проститутках.
Известный российский журналист Генрих Боровик был заявлен Железняком как представитель его группы поддержки. Когда ему предоставили слово, он высказал следующее: «Это словосочетание употребляется в политическом смысле, журналистов обвинять не в чем. А то, что дамы обиделись, — их дело». Мне изначально было непонятно, что заставило Железняка стать страстным защитником депутатов. Его аргумент о том, что они сами за себя постоять не могут, абсолютно неубедителен. Разве Яровая — беззащитная женщина? Она легко справится с тремя Железняками, если партия скажет: «Надо».
Ответ на мой вопрос я получил в кулуарах после заседания коллегии. Он сводился к тому, что Железняк, как профессиональный пиарщик, просто не мог упустить возможность лишний раз оказаться в центре новостей. Что в итоге и произошло. Однако это обстоятельство не меняет того факта, что политическая проституция остается политической проституцией.
