Последние записи одного из самых талантливых комментаторов современности написаны с вдохновением (или, возможно, с отчаянием) человека, прозревшего среди слепых. Он выступает против честных демократических выборов в России, утверждая, что они «означают честную демократическую победу… нацистов». В то же время он против фальсифицированных выборов, так как они, по его мнению, «ведут к нагнетанию опасного застоя». Словом, вопреки Гегелю, Радзиховский считает, что все действительное неразумно, поскольку завело страну в тупик.
И что же он предлагает? Ничего. Разве что «чума на оба ваших дома». Печально, что, вынося столь жуткий приговор, он не имеет ни малейшего представления о предмете, о котором судит. Например, он не знает, что Россия «беременна крайними формами национализма» не 20 лет, как ему кажется, а 500, с самого начала своей государственности. Предшествовавшая Московскому царству вполне европейская Киевско-Новгородская Русь была прото-государством и перестала существовать под натиском Орды. В то время как такие государства, как Польша или Венгрия, которые тоже пережили монгольский каток, не исчезли, Русь оказалась западной окраиной великой степной империи.
Радзиховский, к сожалению, не знает и того, что еще в 1510 году Вассиан Патрикеев, талантливый публицист либерального нестяжательства XV-XVI веков, испытывал подобное отчаяние, наблюдая за изменениями в Москве. Меня, в отличие от него, всегда интересовали причины этой вековой «беременности». Радзиховский же отмахивается от них, задаваясь вопросом, стоит ли перечислять причины – от крещения Руси и татарского ига до… Так он и не знает, что сказать о враче, который ставит пациенту роковой диагноз, даже не интересуясь анамнезом.
Я, возможно, последний человек, которого можно упрекнуть в небрежении темой «крайних форм русского национализма». Я посвятил этому вопросу множество книг, опубликованных в разных странах. Самая последняя из них, итоговая трилогия «Россия и Европа. 1462 – 1921», вышла в Москве в прошлом году. Как мне недавно рассказали, я был первым в мировой литературе, кто ввел в оборот понятие «Веймарская Россия», ставшее с тех пор тривиальным. Тем не менее, в декабрьском номере мюнхенского журнала «Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры» появится мое эссе под названием «История одного отречения. Почему в России не будет фашизма». В трилогии, к слову, 2000 страниц, и в рамках блога невозможно ни приблизительно объяснить анамнез этой болезни, ни дать следующее за ним заключение. Однако в самой сжатой форме этот анамнез выглядит так.
За полтысячелетия русской государственности «крайние формы национализма» победили лишь однажды, в XVI веке. Для их победы потребовалась свирепая Контрперестройка и тотальный террор опричнины, которые разрушили традиционное устройство государства. Безусловно, Россия заплатила за ту победу «крайних форм» целым столетием Московии — православного фундаментализма с его «русским богом», «никому более неведомым», как выразился Василий Осипович Ключевский, с его страхом перед геометрией и астрономией, с Кузьмой Индикопловым в роли Ньютона. Именно этому московитскому столетию Россия обязана трехвековым крестьянским рабством, «сакральным самодержавием», а также имперской ностальгией и аурой первого лица в государстве, на которых, как известно, держится путинский режим. После той единственной победы «крайних форм» подобное в русской истории не повторялось.
«Беременность» не исчезала, и «родовые схватки», как именует их Радзиховский, происходили неоднократно. Но в каждом случае, начиная с конца XVII века, эти «схватки» заканчивались одним и тем же – ничем. Приведу очередной пример таких «патриотических истерий», как я их называю. Кульминацией энтропии самодержавия стало возникновение в 1905 году черносотенного движения, возглавленного «Союзом русского народа». Несмотря на критику, это была живая и очень энергичная организация. По словам ее лидера Николая Евгеньевича Маркова, «построена она была на тех же основаниях, на которых 17 лет спустя возник итальянский фашизм». Если верить тогдашнему французскому послу в Петербурге Жоржу Луису, «черносотенцы управляли Россией, и правительство им подчинялось», поскольку знало об их симпатиях со стороны царя.
Можно ли представить себе нечто подобное сегодня, даже в воображении Радзиховского? И не забудем, что значительная часть культурной элиты страны присоединилась к черносотенцам. Известный советский апологет черносотенства В.В. Кожинов составил список таких деятелей, среди которых были видные филологи, историки, медики, деятели искусства. Даже если Кожинов преувеличивал, впечатляющее созвездие, согласитесь. Ничем подобным сегодня не могут похвастаться Квачков и его единомышленники.
Чем же закончились эти «родовые схватки»? Разве не тем же, чем закончились они в 1993 году? «Союз русского народа» был распущен и запрещен задолго до прихода к власти большевиков. Он лопнул как пузырь, наполненный нечистотами, еще в феврале 1917 года. В истории черносотенцы остались, несмотря на все усилия своих защитников, как сборище мародеров и погромщиков, и, конечно, убийц. Во время погромов в Белостоке, Екатеринославе и Одессе были убиты сотни людей. Мыслимо ли, что сегодня можно наблюдать нечто подобное? Это были не первые, и, как мы теперь знаем, не последние «родовые схватки» «крайних форм национализма» за три столетия после Петра. В своей трилогии я описал множество таких случаев. Они были разнообразными, но все заканчивались одинаково – ничем.
Таким образом, история свидетельствует, что победить «крайние формы» в России можно лишь в одном случае – при условии грандиозной Контрперестройки, сопоставимой по масштабу с опричниной Ивана Грозного или с большевистской революцией. Но есть ли сегодня в стране, где большинство стремится не к новым революциям, а к стабильности, страсть, вдохновение, энергетика и массовая готовность к самопожертвованию, необходимые для новой Контрперестройки? Если нет, то что стоит прозрение Радзиховского? Заключу недавним и остроумным опросом Левада-центра. Спрашивали: «Как Вы воспринимаете слово…». Результаты показали: слово «национализм» положительно воспринимают лишь 9% опрошенных (75% негативно), а слово «Евросоюз» – 65% положительно (13% отрицательно).
Таким образом, боюсь, что в случае дальнейшего погружения страны в «трясину бюрократического болота», как характеризует режим Радзиховский, ее ожидает не нацизм, а превращение в новую Московию. Однако это уже отдельная тема…