Судьба сложного человека

Даниил Дондурей и Кирилл Серебренников опубликовали текст, призывающий к обсуждению, в котором они предлагают государству и обществу всерьез задуматься над путями развития отечественной культуры. Культура перестала обращаться к сложному человеку; она живет старыми брендами в виде бессмертной русской классики, а современное искусство выдает за гламурную попсу. Подлинному современному искусству отводится несколько резерваций в виде продвинутых галерей, разрозненных фестивалей и экспериментальных площадок. Авторы призывают государство обратиться лицом к человеку сомневающемуся, рефлексирующему, размышляющему, уверяя, что «умножение количества сложных людей в обществе решит множество проблем нашей жизни. От коррупции до бытового хамства».

Сложный человек — назовем его так — не может быть поставлен на конвейер. Сложных людей в любом обществе — меньшинство, а в тоталитарном — единицы. Сложным человеком практически невозможно манипулировать; его невозможно обмануть и выдать черное за белое. Если, конечно, его не пытать в подвале, не загонять ему под ногти иголки и не насиловать на его глазах его жену или дочь. Сложные люди не любят, когда их держат за болванов. Они не аплодируют стоя тем, кого не уважают. Они не ходят на встречи с представителями власти, если им нечего этой власти сказать. А если уж приходят — то задают те вопросы, которые их по-настоящему волнуют. Сложные люди не собираются в стаи и не травят чужаков; мордобою и травле они предпочитают публичные споры.

Сложный человек вообще по природе своей одиночка; он презирает слово «коллектив» и делает ставку на личность. Никакие надругательства над личностью, ущемление ее гражданских прав и свобод не могут быть оправданы ни политической, ни государственной целесообразностью, во всяком случае, в мирных условиях. Для сложного человека война это война, а мир — это мир; никаких парадоксальных оруэлловских формул, выплюнутых с экранов государственных телевизоров, он не принимает. Для сложного человека история его родины не может быть предметом для гордости или позора — он предпочитает правду в ее самом неприглядном виде. Сложного человека невозможно подчинить; его добровольный отказ от собственных свобод может быть принесен только в жертву.

У сложного человека есть собственное мнение по любому поводу, и оно формулируется не под давлением пропаганды, а в результате публичных обсуждений. Он сам выбирает, что ему смотреть и что ему читать, и кого называть духовным авторитетом и совестью нации. Сложный человек вообще не любит определений, так как видит в любом человеке — сложного. «Наша культура — это культура боли», — утверждают авторы культурного манифеста, не замечая или не желая замечать, что болевые ощущения по отношению к собственной истории, культуре и внутренним переживаниям начисто утрачены современным обществом.

«Культуре боли» противопоставлена сегодня культура победы, культура торжества и несгибаемости. То, что в молодежной среде зовется мерзким словечком «позитив», — это позитивные новости, позитивные форумы, позитивные послания в федеральное собрание, позитивные выборы. Массовыми тиражами выходят позитивные книжки, позитивные фильмы, позитивные спектакли и позитивные ток-шоу. Встроенные в эту позитивную систему работники культуры уже точно знают, в какой проект государство будет вкладывать деньги. Система ценностей подогнана не под человека — а под народ, под электорат, под социальные группы, в которых сложному человеку не место. Его место — на «философском пароходе». Изменить ход современной культурной истории могут только сами художники, и власть будет препятствовать им всеми возможными способами. Готовы ли наши деятели культуры к такой неравной борьбе?

Оцените статью
( Пока оценок нет )
Ритм Москвы