Грозного автора определения «Признание – царица доказательств» Вышинского называли Андреем Ягуарьевичем, подчеркивая его могущество и хищный характер. Однако Вышинский вошел в историю благодаря разработанной им системе юридического оформления политических репрессий, используемой в странах с авторитарными режимами до сих пор. Если Вышинского боялись, то его последователи вызывают лишь насмешки. Разве можно воспринимать Бастрыкина как грозного прокурора или следователя? Да, он ведет политические дела и юридически оформляет репрессии, но кто действительно боится фигуры Бастрыкина? Вместо страха появляется желание посмеяться над его шутками о «чешском шпионе» и лесной историей с журналистом Соколовым. Существующее возмущение не сопровождается страхом, и это подтверждает, что задача запугивания общества властями провалилась.
Можно сколько угодно рассказывать о признательных показаниях Леонида Развозжаева или Константина Лебедева с Сергеем Удальцовым, но никто не боится оказаться на их месте. Ситуация выглядит особенно карикатурно, потому что люди понимают, что такое «Левый фронт». Ни один здравомыслящий человек не подумает дать им деньги на революцию и массовые беспорядки, так как организация состоит всего из нескольких человек. Это подтверждают слова Удальцова на записи о сотнях баркашовских боевиков, которых тоже не существует.
К Таргамадзе можно относиться по-разному, но вряд ли его можно считать идиотом. Забавнее всего, что запись, сделанная в июне, считается доказательством разговоров о финансировании акции 6 мая. Мы наблюдаем феерическую попытку с помощью одной непонятной пленки оформить сроки десяткам российских политических заключенных. Подобное уже происходило в Туркмении, когда с помощью выбитого признания было раскрыто несуществующее покушение на покойного Туркменбаши Ниязова. Признание оппозиционера, бывшего главы МИД страны Бориса Шихмурадова, звучало так: «Мы, проживая в России, занимались употреблением наркотиков и в состоянии опьянения вербовали наемников для совершения террористического акта. Наша задача была дестабилизировать обстановку в Туркмении, подорвать конституционный строй и совершить покушение на президента». Интересно, что Шихмурадова приговорили к 25 годам заключения, но в тот же день заменили срок на пожизненный.
Таким образом, нынешний российский режим ближе не к грозной фигуре Вышинского, а к карикатурной фигуре Ниязова. Но это не свидетельствует о слабости режима, скорее наоборот: в Туркмении он до сих пор не пал, а, похоже, укрепился, несмотря на смерть Туркменбаши. Единственная надежда заключается в том, что Россия не станет новой Туркменией. Сейчас мы должны получить ответ на вопрос – Россия это Европа или Азия. Ответ даст общество своей реакцией на откровенные и неприкрытые политические репрессии, походящие на туркменские.