Все истины, которые я хочу вам изложить, — бесстыдная ложь, — первая фраза в книгах Боконона (Курт Воннегут, «Колыбель для кошки»).
Конечно, выражение «грузинская мечта — как признание независимости Абхазии и Южной Осетии» звучит достаточно сюрреалистично. Тем не менее, оно не так далеко от реальности, как может показаться на первый взгляд. Речь идет не только о политической силе, называющей себя грузинской мечтой, но и о мечте решить все проблемы грузинского общества путем тотального отрицания курса предыдущей власти.
Начнем с декларации о необходимости налаживания отношений с Российской Федерацией. То, что никто не может быть против хороших отношений с соседом, тем более с таким, как Россия, это медицинский факт. Однако вопрос в цене и методах. Предыдущая власть, прекрасно понимая, что нынешнее руководство России никогда не смирится с курсом Грузии на евроатлантическую интеграцию и более широким курсом на вестернизацию страны, предложила следующую формулу отношений с Россией: минимальные контакты с российскими властями при максимальной открытости для российских граждан, бизнеса и общественных организаций.
Эта формула позволяла избежать легитимации пребывания российских войск на оккупированных территориях, сохранив и развивая контакты между людьми. На самом деле, сам термин «оккупация» не несет в себе отрицательного контекста: те же войска союзников в Германии 1945 года были оккупационными, и никому не приходило в голову отрицать этот факт. Линия принятия или непринятия правомочности термина «оккупация» проходит в юридической плоскости. То есть, те, кто признает, что Абхазия и Южная Осетия — части Грузии, автоматически считают российские войска в этих регионах оккупационными. В то время как для тех, кто считает Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами, применение термина «оккупация» становится оксюмороном. Все остальное — от лукавого.
В последние полгода официальные лица Грузии, формально не отказываясь от определения Абхазии и Южной Осетии как оккупированных территорий, стараются не использовать данный термин. И это понятно: невозможно развивать отношения с государством и одновременно обвинять его в оккупации собственной территории. Суть первой грузинской мечты — беспрепятственно ездить и торговать с Россией, что невозможно без урегулирования проблемы с оккупированными территориями. Уступать здесь Кремлю нет никакого резона, и они не могут этого сделать. Таким образом, логичны уступки с нашей стороны, а единственной уступкой может быть только признание; все остальное — полумеры, и они от лукавого.
Но есть и вторая грузинская мечта — мечта о заботе государства о своих гражданах. Эта забота выражается в всеобщем государственном страховании, дотациях полного цикла сельскохозяйственного производства, бесплатных учебниках, строгом трудовом кодексе, регулировании цен и многих других аспектах государственного вмешательства в экономику. «Грузинская мечта» не может не выполнить свои обещания. Никто не критикует власти с правых позиций, и более того, власть оказалась под огнем критики оппозиции именно из-за невозможности выполнить большую часть своих популистских обещаний.
Вы спросите, причем тут признание Абхазии и Южной Осетии? Отвечу: это тесно связано. Проблема в том, что на более-менее сносное социальное обеспечение всего населения бюджета Грузии никак не хватит. Ужесточение государственного регулирования неизбежно уменьшит и без того не слишком высокую инвестиционную привлекательность страны. Из сложившейся ситуации есть два выхода: первый — вступить в Европейский Союз и получить дотации от европейских стран-доноров, прежде всего Германии, что вопиюще нереально. Второй — получить дотации от другого союза, который ближе и понятнее. Думаю, вы уже догадались, что речь идет о Евразийском Союзе. Действительно, чем Грузия «хуже» Абхазии и Южной Осетии, которые такие дотации получают? Ничем не хуже, а в каком-то отношении даже «лучше». Конечно, будет не слишком благополучно, но на безрыбье, как известно, и рак водоплавающее.
И вот незадача: без признания независимости Абхазии и Южной Осетии никто не примет Грузию в Евразийский Союз. А потому…
Наконец, имеется еще одна грузинская мечта — мечта о стирании с жесткого диска памяти всей позитивной информации о прежних властях. Это необходимо для контроля всего политического поля и создания модели демократии при полном отсутствии альтернативы. Но вот незадача: большинство обвинений, предъявлявшихся прежним властям в ходе предвыборной кампании, так и не удалось даже артикулировать, не говоря уж о доказательствах. В этих условиях тема августовской войны, а точнее, тема юридической ответственности команды Михаила Саакашвили за события августа 2008 года, представляется наиболее благодатной.
Но следует понимать, что начало любого расследования о праве главы государства предпринимать любые меры для защиты суверенитета и территориальной целостности своей страны неизбежно ставит под сомнение этот самый суверенитет и территориальную целостность. В отличие от расследования эффективности действий властей в ходе конфликта, анонсированное расследование — это не тот случай. Совсем не случайно российские СМИ пестрят заголовками на тему о том, что Грузия признала вину в развязывании августовской войны. Но сказав «а», невозможно не сказать и «б». То есть, если возможно поставить вопрос о юридической ответственности главы государства за действия против сепаратистов, то логично было бы признать правомерность действий этих самых сепаратистов.
Все разговоры о том, что цель расследования — выяснить, не является ли Саакашвили агентом Кремля, и необходимость обоснования обвинений в этнических чистках грузинского населения — это разговоры, рассчитанные на блаженных. Итак, мы имеем внешнеполитическое, экономическое и внутриполитическое обоснование признания независимости Абхазии и Южной Осетии в рамках политики, проводимой «Грузинской мечтой». Почему же этого не происходит? Во-первых, всему свое время, а во-вторых, такое признание было бы нечестным по отношению к грузинским избирателям, ведь обещали совсем другое. Впрочем, насчет избирателей — это лишь смелое предположение. А пока будут привычные ни два, ни полтора, в конце концов, на то она и мечта, чтобы оставаться мечтой.