«Эхо» всегда было разнообразным, особенно если говорить о тех, кто ассоциировался с его именем и голосами в эфире, даже в самые первые годы, когда станцию создавали, казалось бы, единомышленники. В начале девяностых я был свидетелем многих горячих споров, которые касались не только профессиональных вопросов, но и цивилизационных тем. Подобные обсуждения не утихают и сейчас в редакционных коридорах. На «Эхе» никогда не интересовались политическими, национальными или конфессиональными предпочтениями вновь пришедших сотрудников. Разные взгляды на те или иные проблемы могли проявляться в процессе работы или вовсе оставаться незаметными. В любом случае, они всегда оставались за кадром, поскольку было не принято выплескивать на публику свои идеологические или личные разногласия.
Затем пришёл интернет с социальными сетями, и многое, что ранее скрывалось от широкой аудитории, вышло на поверхность. Каждый из нас получил замечательную возможность самовыражаться вне рабочего эфирного времени, причем в любом объеме и без стеснения, что порой шокировало широкую публику. Эфирный образ сотрудника «Эха» зачастую не соответствует тому, как мы представляем себя в личных дневниках, записи из которых с радостью публикует редакционный сайт. Не должны были удивляться только мы сами, ведь знаем друг друга гораздо лучше, чем остальные.
Так казалось до недавнего времени. Однако жизнь умеет испытывать дружбу и профессиональную солидарность. Мы действительно очень разные, и я даже не подозревал, насколько; не ожидал, что мне будет стыдно за слова, которые публично говорит и пишет мой коллега Алексей Голубев о религиозном фундаментализме, который, на мой взгляд, может затянуть страну в пропасть. Он утверждает, что авторы и распространители антиклерикальных материалов являются «фашистами». Не исключаю, что он искренне так считает и верит в свою позицию, но степень моего глубочайшего неприятия этого мнения от этого не уменьшается.
Я не очень люблю популярный в сети жанр медиасрача, когда коллеги из одних и тех же изданий начинают «собачиться», поливая друг друга откровенной грязью. Тем более не хочу устраивать ничего подобного внутри «Эха». Но молчаливое согласие с происходящим и притворство, что ничего страшного не случилось, тоже не считаю для себя возможным.