Прошло уже несколько дней с момента, когда отряды движения «Талибан» (организации, пока ещё считающейся в Российской Федерации террористической и запрещённой) установили контроль над всей территорией Афганистана. Комментаторы активно обсуждают это событие, однако доминирует мнение о том, что оно стало крупнейшим за последние годы геополитическим поражением Соединённых Штатов. Действительно, самая продолжительная война в истории Америки завершилась не блестяще. Кадры ухода американцев и попыток тех, кто с ними сотрудничал, спастись от талибов обошли весь мир, вызывая понятный ужас. Всего за одну неделю многолетние усилия четырёх администраций, обошедшиеся американским налогоплательщикам почти в $1 триллион, «вылетели в трубу». Победителям достались склады современного оружия, переходившая на их сторону 300-тысячная армия и отстроенные военные базы. Пресса пестрит сравнением этой ситуации с поражением во Вьетнаме в 1975 году – самым тяжёлым эпизодом послевоенной американской истории. Некоторые даже утверждают, что нынешняя неудача более болезненна: тогда Америка противостояла чуть ли не всему коммунистическому блоку, а сейчас – одной радикальной религиозной группировке.
Я не склонен злорадствовать над провалом кампании. Дж. Байден прав, отмечая, что Соединённые Штаты всё равно ушли бы из Афганистана, поскольку это была «не их война». Тем не менее, несколько комментариев я всё же рискну сделать.
Во-первых, двадцать лет назад, когда силы антитеррористической коалиции, активно поддерживаемой Россией, вторглись в Афганистан, США, на мой взгляд, задали совершенно ошибочную цель всей кампании. Вместо того чтобы разгромить базы террористов, атаковавших Америку 11 сентября 2001 года, и нанести максимальный урон террористическим сетям, они попытались построить на захваченной территории современное государство. Сначала это называли nation-building, затем, когда стало ясно, что из племенных сообществ нельзя создать нацию, state-building. Однако уже в те годы нереалистичность проекта казалась очевидной.
Война с террором виделась искусственной конструкцией, за которой скрывались, замечу, не только в американском случае, иные цели. «Замкнув» нереализуемый модернизационный проект на вопросы безопасности, западные державы подписали приговор всей эпопее.
Во-вторых, мне кажется, что Запад и СССР в 1980-е годы серьёзно ошибались в оценке модернизационного потенциала исламских обществ. Сегодня можно увидеть фотографии студенток кабульских и тегеранских вузов 1960-х годов в коротких юбках, пьющих кофе на верандах городских кафе. Однако стоит переосмыслить историю последней трети ХХ века, когда столкновение не только узких элит, но и значительной части населения этих стран с западной современностью начало вести к попытке самоидентификации через возвращение к основам. Лишь несколько мусульманских стран, добившихся успехов в модернизации – таких как ОАЭ, Кувейт или Бахрейн, а также Малайзия в Юго-Восточной Азии – не обратились в те годы к консервативной мусульманской идентичности.
Запад, включая Израиль и Советский Союз, своей внешней политикой сделал политический ислам защищающимся от внешних сил течением. Чем значительнее было внешнее модернизационное давление, тем сильнее становилось и противодействие. На мой взгляд, пришло время оставить этот регион «в покое», предоставив его народам право жить так, как они хотят. Главная задача США, России и других развитых стран заключается в защите собственных граждан, а не в попытках строительства современных наций там, где их не может быть.
В-третьих, многие, кто видел кадры исхода афганцев, не желающих жить при «Талибане», говорят, что США и их союзники не должны были бросать своих друзей так, как они это сделали. Можно согласиться с этой точкой зрения, ведь имидж Америки как надёжного союзника серьёзно скомпрометирован. Но стоит отметить ещё один важный момент: от войны за последние годы из Афганистана бежали более 5 миллионов человек, почти 1/6 часть населения. Принято изображать беженцев как «стариков, детей и женщин», но ситуация более сложная. Самая большая когорта – это мужчины в возрасте от 18 до 50 лет; стариков среди афганских беженцев по всему миру около 2%. Эти миллионы мужчин, которые, по всей видимости, не хотели жить при «Талибане», могли бы с оружием в руках противостоять его успехам, но предпочли решать свои личные проблемы.
То же самое относится и к Сирии, и к Алжиру, и к многим африканским странам, погрязшим в диктатуре и коррупции. Поэтому я выскажу крамольную мысль: если Запад хочет, чтобы глобальная периферия была более «цивилизованной», вряд ли следует принимать миллионы беженцев из неблагополучных стран. Если бы эти люди поняли, что их будущее может стать лучше лишь вместе с будущим их собственной страны, они, вероятно, действовали бы иначе.
История Афганистана не кончилась на прошлых выходных. Не завершилась война, не прекратились конфликты, не закончилось противостояние традиций и стремления к переменам. Поэтому нам всем нужно sine ira et studio осмыслить случившееся, чтобы не совершать новых ошибок.