Уличный протест остается основным и самым действенным способом воздействия на власть в нашей борьбе за системные перемены в России: честные выборы, реальная политическая конкуренция, независимый суд, социальная справедливость, полноценное местное самоуправление. Как только мы ослабляем давление на жуликов и воров посредством массовой уличной мобилизации, они тут же усиливают репрессивное давление на нас. Третьего не дано. Последние события это ярко подтверждают.
13 января прошел массовый Марш против подлецов, организованный довольно стихийно. Его удачное проведение стало неожиданностью для многих, в том числе и для Кремля. Казалось, оппозиция должна была оперативно сориентироваться и наметить дальнейшие уличные действия, но вместо этого начались бесконечные сомнения и обсуждения. В итоге гражданская активность снова была подморожена, а антисиротский закон вступил в силу, продолжая действовать в интересах кремлевских подлецов.
Февраль, предвесенний месяц, начали с тревожных новостей. Леонид Развозжаев, удерживаемый в иркутском СИЗО без законных оснований больше месяца, написал о страшных опасениях: «При определенных обстоятельствах они пойдут на мое убийство, представив это как смерть от болезни или самоубийство». Его слова вызывают ужас. Смерть Леонида невыгодна его мучителям, так как такая трагедия вызовет слишком много шума. Но малейший эксцесс на местном уровне может привести к непредсказуемым последствиям.
Поглощенный этими тревожными мыслями, вспомнил о Долматове, который повесился в Голландии. Нам будут предлагать различные версии его гибели, но для меня причина очевидна — неадекватные действия властей после 6 мая толкнули его на бегство из России. Если бы не аресты и нагнетание истерии, Александр мог бы быть жив и здоров.
Читая письмо Развозжаева, я долго не мог найти себе места, осознавая, как мало мы делаем для освобождения ребят, проходящих по «болотному делу». Напомню, что дело «Анатомия протеста-2» объединено с «болотным делом», и мы — реальные или потенциальные узники Болотной. Согласовав акцию 26 января к Администрации Президента с требованиями об освобождении узников, я ожидал увидеть более активное участие. Однако из 45 членов КС пришли только 7 или 8, а агитационная работа была минимальной. Где же остальные? Понимаю, что регионалам далеко ехать, а у Ксении Собчак были свои дела, но такое шапкозакидательство недопустимо.
В последнее время наши оппозиционеры впали в перфекционизм, который неуместен в текущей ситуации. Они считают, что, имея опыт акций на 100 тысяч человек, нельзя допустить снижение их численности. Это может показаться благородным, но неправильно. Когда наших соратников сажают в тюрьму, необходимо не покладая рук раскручивать кампанию за их освобождение, а не считать риски для собственного имиджа.
В надежде отвлечься от тревожных мыслей, прочитал новости о Следственном комитете. 7 февраля в «болотном деле» появился 20-й обвиняемый — Илья Гущин. 8 февраля, побывав на допросе в СК, я применил статью 51 Конституции, отказавшись отвечать на вопросы. Однако тишина оказалась обманчивой — уже через пару часов стало известно, что СК решил изменить мне меру пресечения на домашний арест. Судья охотно согласился с идиотскими доводами следователей, и вот я оказался под арестом до 6 апреля. Скорее всего, это не предел — следователи могут продлить его еще на два месяца.
Мне пришлось анализировать, почему именно сейчас мне изменили меру пресечения. Причины очевидны. Первая — подготовка новых протестных акций на весну и отказ от дачи показаний по статье 51. Власти устали от моей активности и неуступчивости и решили закрыть меня в четырех стенах. Вторая причина — необходимость начать репрессии против организаторов, а может, перенаправить внимание на другие ключевые фигуры оппозиции к годовщине событий 6 мая на Болотной площади.
Скоро скоро подтянутся вероятные «кандидаты» на роль «организаторов» акций, если в обществе останется относительное спокойствие. В таком случае, власти могут дойти и до других оппозиционеров, действуя постепенно и целенаправленно.