Глобальное разделение труда и обязанностей в обозримом будущем будет выглядеть примерно так: Северная Америка — научные исследования и технологические разработки, развлечения; Европа — культурные ценности и туризм, финансы; Восточная Азия — производство материальных благ. Россию в этой уже почти сформировавшейся системе многие хотели бы видеть то частью Европы, то центром мировой духовности, то мега-окопом, из которого торчит кузькина мать и заставляет трепетать округу. Это всего лишь фантазии. Место России — к северу от кузницы товаров, и ее функция — служить источником сырья.
А как же Америка с Европой? Вопрос, возможно, спорный, но у нашей страны уже нет шансов зацепиться за чистую и развитую часть планеты. Точка невозврата была пройдена на максимальной скорости и совсем недавно — зимой или весной этого года. Дело не столько в привязке к Китаю, сколько в серьезнейшей ценностной и цивилизационной «отвязке» от Запада, которая была воспринята народом России весьма положительно.
Дальний Восток и Сибирь Китай, скорее всего, захватит жестко, ведя себя там как на своей территории: переселять людей с юга, активно строить, рубить, бурить, качать и производить. Формально это, может быть, будет еще называться Россией, хотя в самой Поднебесной, возможно, будут иные обозначения, такие как «Дальний Север» или «Внешний Китай». Европейская часть, не представляющая большого практического интереса, вероятно, будет отпущена на длинном поводке: во главе станет какая-нибудь фигура (возможно, и Путин), и будут скромно дотировать.
Хорошо это или плохо? В своей недавней статье о китайской угрозе ультралиберал Андрей Пионтковский сослался на ультрапатриота Дмитрия Рогозина. Да, для них — определенно плохо. Лично мне великодержавный пафос совершенно чужд; «западный выбор» — теоретически мил, но иллюзорен. В моем представлении страна — это, в первую очередь, люди, которые в ней живут. Если смотреть на ситуацию с точки зрения их интересов, а не имперских или либеральных абстракций, картина получается типичная для китайской кухни — кисло-сладкая.
На «сладкое»: бурный рост производства (в том числе и высокотехнологичного), пусть и под контролем «колонизаторов», подвижки в решении катастрофической проблемы демографии (хотя и за счет заметного «пожелтения» населения), возможное уменьшение коррупции — возможно, возвращение к смертной казни и новая метла. В плане компенсации ущемленных державных комплексов: отражение на верного вассала света могущества Великого Китая. Из «кислого»: полное бедствие с окружающей средой — китайцы и свою страну уже превратили в смердящую промзону, а как они будут беречь нашу природу — и подумать страшно. Права человека — тут русскому человеку не привыкать, хотя, подозреваю, что на фоне новоявленного «старшего брата» о родной ментуре многие вспомнят с теплотой.
Что касается альтернатив, у востока России таковых нет: в долгосрочной (а может, и среднесрочной) перспективе она будет вежливо подмята Китаем. Россия не рискнет вступить в конфликт с могучим соседом — да и китайцы постараются повода не дать; иных аргументов противодействия у нас просто нет. Что касается европейской части, здесь сценарии могут быть следующими:
1. «Гонконг»: не слишком большая, но плотнозаселенная западная Россия становится буфером между Китаем и Европой, с относительной культурной автономией и более либеральными экономическими правилами, под контролем пекинского обкома.
2. «Дикое поле»: Пекин, не желая кормить и потакать капризам русских, дает им волю, что может привести к холодным и горячим войнам между разными республиками и царствами. Опасно, но весело.
3. «Тибет»: результат наведения порядка на «диком поле» — тотальный военный контроль, насильственная китаизация и искоренение национальной культуры до уровня балалаек и кокошников.
4. «Тайвань»: независимая Россия, ужавшаяся примерно до размеров Русского царства середины XVI века; государственный строй может быть любым, от фашистской диктатуры до среднеевропейской демократии — интересно, но маловероятно.
Что же, выиграет или проиграет наш народ от текущей и грядущей геополитики? Уверен лишь в том, что китайская еда вкуснее американского фаст-фуда, чего, к сожалению, нельзя сказать о музыке. Американцы, как самые явные лузеры нынешней ситуации, в это время упустили главную угрозу — ослабление России и ее сдачу на милость восточному конкуренты.
Farewell, мировая гегемония! Теперь в мире одна сверхдержава, но называется она не США. Казалось бы, катастрофа, но для Америки это огромный плюс и облегчение: пора жить в свое удовольствие без запредельных военных расходов и бремени глобального жандарма. Не всякое поражение — плохо, и не всякая победа — к добру.