Большое интервью Михаила Ходорковского Дмитрию Быкову – о преемниках Путина, убийцах Немцова и будущем России и Украины. Этот разговор мог бы называться «Волны поднимают ветер» – почти как известная повесть Стругацких, только наоборот. У Стругацких они гасят. И как в этой повести, в разговоре много лакун. Там, если помните, человек из будущего отвечает на вопросы Комиссии по контролю. И делает так, что часть его ответов стирается не только из памяти спрашивающих, но и из всех записывающих устройств. Мы тоже сталкиваемся с такими вынужденными умолчаниями и вырезанными кусками. Ходорковскому сегодня, кажется, нужно быть осторожней, чем полтора года назад, а может, даже осторожней, чем в тюрьме, потому что воля бывает опасней. Но и то, что он сказал, и то, о чем вынужден умолчать, – интересно и важно.
Еще отмечу, что Ходорковский выглядит значительно лучше, чем сразу после освобождения. Как сказано в той же повести Стругацких, «ему стало интересно».
«Мои отношения с Путиным выяснены»
– Для начала, прокомментируйте новое дело против вас – на этот раз об убийстве.
– Я не знаю, как это комментировать. Это логика, недоступная нормальному человеку. Может быть, они задумали размен, в их представлении — это некий стартовый шантаж. Все дело базируется на показаниях против Алексея Пичугина, данных двумя осужденными, которым может светить УДО. Легко представить, что условием выхода по УДО станет выступление на новом процессе. Эти люди уже дважды меняли свои показания.
– Где он сидит?
– В Оренбурге. Это не худшая из возможных пожизненных зон.
– Как вы полагаете, решение об этом деле – путинское?
– Не думаю. С Путиным мои отношения ясны. Я знаю, что к нему приходили с недовольством: как же, Ходорковский нарушает обещания! Путин ответил, что я ему ничего не обещал.
– Откуда у вас информация?
– Многие чиновники на верхних этажах занимаются так называемым хеджированием – готовят запасные аэродромы. Они понимают, что в нашей стране может произойти всякое.
– А в преемники вас случайно не готовят?
– Насколько мне известно, рассматриваются два возможных преемника – Иванов и Патрушев.
– Иванов общепризнан, но Патрушев, похоже, неизбираем.
– А кто вообще избираем? Давно убеждены, что продавят любого. Но понимают, что любой следующий преемник – это надолго. Это уже не вариант с местоблюстителем. Поэтому операция «Преемник» рассматривается как крайний случай. Предполагается, что Путин пойдет на выборы и победит, потому что любой другой вариант чреват трибуналом.
«Штаты тоже хотят помахать кулаками»
– Вы рассматриваете войну как возможный сценарий?
– Я рассматриваю максимум возможных сценариев, поскольку сейчас Путин непредсказуем и, возможно, сам не контролирует себя. Он живет в другой реальности – не в экономической, не в политической, а, думаю, в религиозной. Если ему покажется, что кроме войны нет вариантов сохранить власть, война вероятна.
– И ядерная?
– Здесь шанс меньше, но я не стал бы его сбрасывать со счетов. Не думайте, что войны хочет только Путин. Я был в Штатах, разговаривал с весьма влиятельными людьми. Независимо от того, победит ли Хиллари Клинтон или кто-то из республиканцев, там хотят помахать кулаками. Я объясняю: если вы поставите Украине летальное оружие, Путин в ответ поставит ополченцам вертолеты или авиацию. Это приведет к войне, и в Кремле это воспримут только так. Думайте, готовы ли вы на это. Многие готовы.
– Какой сценарий этой войны вам кажется самым реальным?
– Есть три точки, откуда все может начаться. Украина – очевидная версия. Что-то в Прибалтике, где продолжаются провокации. Третий вариант – Ближний Восток – запасной вариант на все времена. Возможно, через третьи руки Иран или Сирия.
– Но эта война может закончиться для России катастрофой.
– Этот аргумент там не принимается. Там видят только признаки личной катастрофы и готовы оттягивать ее сколько возможно или хлопнуть дверью на весь мир, если не получится.
«Сто миллионов – это атомная бомба»
– Насколько, по-вашему, стоит верить нынешним рейтингам?
– Россия живет долгими циклами. Путинский цикл, по моим ощущениям, закончится в конце 2015 года. Окончание цикла, конечно, не означает его немедленного ухода! Это выразится в том, что ему перестанут прощать, и претензии будут нарастать лавинообразно.
– Как вы полагаете, откуда у Навального столько наглости и храбрости?
– За Алексеем, насколько я понимаю, не стоит никто, и не следует думать, что за каждым уверенным в себе человеком обязательно стоит куратор из спецслужб. Навальный действительно выглядит непуганым, возможно, потому, что его еще не пугали по-настоящему.
– Что бы это могло быть, например?
– Могли бы (пропуск). Но если бы я был на месте Путина и хотел проверить Навального, я бы (пропуск). Но Навальным занимаются Бастрыкин, Володин – такие эксперименты не их уровень.
– То есть первое лицо не…
– Нет. Первое лицо Навальным не занимается. Мной – да. А вообще интерес первого лица к деятелям начинается с наличия ста миллионов долларов – обладатели меньших сумм не интересуют.
– Почему?
– Потому что за сто миллионов долларов можно на сегодняшнем рынке купить атомную бомбу – это уже серьезно.
«Немцов пострадал за свои слова»
– Вы догадываетесь, кто убил Немцова?
– Я знаю.
– Как вы узнали?
– Это примерно те же люди, которые за месяц до того должны были (пропуск). Но у них не получилось.
– А что было непосредственной причиной?
– Русская силовая вертикаль состоит из трех блоков. Есть самый верх, где адекватность потеряна. Есть Чечня, блок Кадырова, и есть остальные силовики. Я не исключаю, что решение о ликвидации Немцова приняли некие силовики, которые подсказали его кадыровцам. С намеком, что ими недовольны, а это может понравиться первому лицу.
– Но первому лицу не понравилось.
– Насколько я знаю, очень не понравилось. Именно вследствие этого (пропуск).
– А что было непосредственным предлогом?
– Слова Немцова о Путине, довольно грубые. Он сказал, что Путин – сумасшедший. В таких условиях пахан, о котором такое сказали, должен мстить.