zab.ru, 13.05.2018
9 мая на площади Труда в Чите театр национальных культур «Забайкальские узоры» представил зрителям реконструкцию событий времен Великой Отечественной войны. Эпизод носил название «Концлагерь». Воспитанники театральной студии и краевого училища культуры показали небольшой фрагмент жизни (точнее, смерти) в немецком плену. Артисты поделились своими впечатлениями о том, что значит сыграть немецкого офицера и узника концлагеря.
С первых минут постановки зритель был поражен тем, что ребята не просто играли – они проживали жизни и немецких солдат, и заключенных. Звуки ударов, крики и визг, неприкрытая агрессия и страх создавали чудовищную картину одного мгновения в концлагере. Многие зрители не выдерживали и уходили; дети задавали недоуменные вопросы: «Мама, а их правда убили?» Мужчины сжимали кулаки в бессильном порыве защитить пленных. Несмотря на понимание, что это всего лишь игра, атмосфера «конвейера смерти» оставляла у зрителей впечатление, что именно так и было на самом деле.
Как сыграть немецкого офицера так, чтобы вызвать ненависть? Что значит побывать в образе заключенного концлагеря? Как можно осмелиться на постановку эпизодов из жизни концлагерей? Эти вопросы обсудили начинающие актеры Сергей Маховицкий и Олег Щербаков, главный режиссер театра Сергей Коношко и директор театра Мария Гуськова.
Сергей Маховицкий («офицер немецкой армии»): «Играть немецкого офицера было неприятно, это сложно. Во время подготовки я смотрел документальные фильмы, хроники, включая «Освенцим» и «Обыкновенный фашизм». На площадке было тяжело. Я слышал детские голоса из толпы: «Мама, пусть они перестанут это делать», «Мама, давай уйдем». Мне очень хотелось прекратить это, но я должен был продолжать, чтобы показать зрителям, что фашисты не жалели никого – ни женщин, ни детей, ни стариков. Изображать фашистов тяжело, но это нужно, чтобы современное поколение понимало, как это было ужасно. Каждый из нас должен пропустить это через себя.»
Олег Щербаков («узник концлагеря»): «Роль тяжело далась. Несмотря на то, что это актёрская игра, все должно было выглядеть по-настоящему. Достать эмоции из себя очень сложно. На этапе подготовки мы много читали и смотрели документальные фильмы. Это было страшно, особенно принять на себя этот материал. Внутренние ощущения узника концлагеря – это постоянный страх. Ты все время оглядываешься. Когда мы вышли на площадку, плакали все – девочки, мальчики: мы представили, что все происходит на самом деле – к тебе подойдут и ударят так, что ты больше не встанешь. Люди, которые считают, что нельзя показывать ужасы войны, мне кажется, не до конца понимают, что это было. Мы хотели показать, что детей того времени лишили детства, что у кого-то были большие планы на жизнь, кто-то мог стать великим человеком, но их всех война убила. Я хочу, чтобы люди переосмыслили свою жизнь и поняли ценность жизни.»
Главный режиссер Сергей Коношко: «Я считаю, что война — это не только в боях; в истории было много других страшных страниц. Мы посчитали, что самыми страшными из них были концлагеря. С этой темой мало кто работает, все показывают праздник и победу. Победу над чем? Мы решили показать, против чего сражались наши деды. Многие сейчас рассуждают о том, что было бы, если бы фашизм победил. Мы предполагаем, что в случае победы фашистской Германии, весь Дальний Восток стал бы одним огромным концлагерем. Именно это мы и хотели показать.»
Директор театра национальных культур «Забайкальские узоры» Мария Гуськова: «Наша основная задача заключалась в том, чтобы вызвать в сердцах зрителей отклик на события войны. Мы хотели помочь зрителям испытать эмоции – страх, отвращение, оцепенение – без которых ничего бы не получилось. Мы можем много говорить о патриотизме, но необходимо не только знать, но и прочувствовать, что наша страна сделала, победив фашистскую империю. Эти эмоции не позволят человеку стать на сторону фашизма. На этапе подготовки мы получали негативные отзывы: некоторые считали, что показывать такие вещи – слишком страшно. Это нормальная реакция людей, ведь мы выросли в мирное время. Мы объясняли свою позицию. Иногда беречь людей эмоционально не нужно — даже вредно. Нельзя показывать только хорошее: если мы будем говорить о войне как о чем-то радостном, все будут думать, что война – это хорошо. Мы работали над этой постановкой, чтобы люди помнили, что такое война.»