В одном из недавних интервью я рассказала о своем прадеде Иване Михайловиче Соколове — священнике, ставшем жертвой репрессий, расстрелянном в 1938 году и похороненном в рву на Бутовском полигоне. Я поделилась тем, как история этого человека оказала на меня глубокое влияние, как в юности я боялась и не хотела о ней знать. Я даже испытывала страх, находясь в доме, построенном прадедом, уверенная, что черная волна родового несчастья, исходящая от него, поглотит и меня. Поэтому мне казалось, что единственный путь — это убежать.
Но я не убежала и осталась, отыскав историю своей семьи вплоть до седьмого колена. Теперь я ощущаю крепкую связь с маленьким священником, который не побоялся палачей из НКВД, и с другими своими предками, замученными и погибшими в лагерях. Выслушав мой рассказ, интервьюер сказал: «Вам повезло, вы из семьи жертв. А если бы в вашей семье были палачи, и вы знали об этом, что бы вы делали?» Этот вопрос запомнился мне, потому что он точно подчеркивает, что в России означает «повезло», а также заставил меня серьезно задуматься над ответом.
Я поняла, что если бы мой прадед не был жертвой и мучеником, а тем, кто его расстрелял, мне было бы необходимо преодолеть все свои страхи и говорить об этом. Потому что, несмотря на рассуждения товарища Сталина, сын за отца отвечает. К сожалению, у нас, потомков и жертв, и палачей, нет другого способа справиться с фатальной наследственной травмой, кроме как найти в себе мужество говорить об этом вслух. Сказать правду нужно прежде всего для себя, ведь она — единственное лекарство от чувства вины, которое невозможно искупить, так как виноваты не мы, а те, кто нас родил. Других средств нет.
Я прочитала рассказ Владимира Яковлева для проекта «Свои» о его деде — чекисте. Он показался мне искренним. Рискну предположить, что я понимаю, через что прошел автор, когда писал это. Хочу выразить г-ну Яковлеву свое понимание и уважение.