— Александр Николаевич, что такое кризис по-российски? Мы в него уже вошли или все «лучшее» впереди?
— Начнем с того, что нынешний кризис не типично российский. Россия страдает от него сильнее, чем многие другие страны, в силу своей жесткой привязки к глобальной экономике. Во-первых, в мире резко упал спрос на сырьевые экспортные товары. Во-вторых, многие российские компании сильно перекредитовались на мировых финансовых рынках. Кредитно-финансовая зависимость наложилась на экспортно-сырьевую, и, поэтому, нас тряхнуло сильнее, чем другие экономики, где разрыв между реальным капиталом и его виртуальными формами либо проявляется в меньшей мере, либо не сочетается с резким сжатием внешнего спроса. Национальные особенности российского кризиса как раз и состоят в сочетании этих двух компонентов. Но это не значит, что в других странах кризис менее глубокий — там свои проблемы.
Придется в любом случае дожидаться восстановления внешнего спроса на традиционные товары нашего сырьевого экспорта, потому что заместить его в таких же объемах спросом внутренним невозможно. Конечно, не стоит просто ждать, нужно думать о том, как модернизировать экономическую, финансовую и банковскую системы, чтобы в будущем преодолевать кризисные ситуации без таких финансовых резервов, какими мы располагаем сейчас. Специалисты сходятся на том, что нынешний кризис не просто циклический. Это системный кризис, связанный с крахом мировой финансовой архитектуры, опирающейся на так называемый фиктивный капитал. То есть на многократное увеличение спроса, не подкрепленного реальным капиталом и реальными доходами. Этот системный кризис должен привести либо к победе коммунизма, поскольку сейчас во всем мире слишком уповают на государство, либо к оздоровлению капитализма.
— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно?
— Кстати, есть любопытные наблюдения историков экономической мысли: Маркс уже описал в «Капитале» кризис, аналогичный нынешнему, анализируя ситуацию 1857 года. Там как раз и вводится понятие «фиктивный капитал». Он делает вывод о том, что за счет банковских и финансовых институтов спрос раздувается. В какой-то момент возникает большой разрыв между спросом, накачанным кредитными ресурсами, и реальной стоимостью капитала и товаров. Начинают банкротиться банки. А когда банки банкротятся, у государства возникает желание их национализировать, чтобы не допустить кризисной цепочки. Поскольку кредитные организации — это кровеносная система экономики, их национализация является шагом к национализации всей экономики. Таким образом, можно и коммунизм построить! Поэтому Маркс и отказался от идеи ходить на баррикады вместе с Фридрихом Энгельсом, сосредоточившись на библиотеке Британского музея, обосновывая, что коммунизм — это исторически и экономически неизбежный процесс, нечто похожее на теорию эволюции Дарвина. Не знаю, насколько своевременны эти реминисценции, но факт остается фактом: основная причина кризиса — это надувшийся пузырь различных финансовых инструментов и упование на то, что деньги можно сделать из ничего.
— Плюс национальные особенности…
— Что касается особенностей России, то мы, например, еще не зафиксировали рецессии, то есть падения производства на протяжении двух кварталов. В то время как в США уже зафиксировали.
— Так, догоним и перегоним!
— Формально — статистически — мы не хуже других сейчас выглядим. Официально рецессия началась во многих странах, в том числе в США и Европе. У нас она еще впереди. Оптимисты предполагают, что рост по итогам года будет на уровне нуля процентов, умеренные оптимисты (они же умеренные пессимисты) считают, что будет минус два, однако все ориентируются на официальные прогнозные цифры: цена на нефть 41 доллар за баррель, текущий счет платежного баланса сводится с нулевым дефицитом и т. д. При этих показателях (0, -2) мы уверенно вступаем в рецессию и будем догонять тех, кто оторвался от нас на квартал или два…
— Как это может выглядеть?
— Рецессия у нас будет происходить в особых, специфически российских формах. Если в США и Европе она идет под знаменем угрозы дефляции — по индустриально развитым странам прогноз по инфляции составляет 0,5 процента, то в России инфляционный прогноз достигает 13 процентов. Официальные лица и эксперты указывают, что может быть даже выше: 15-17 процентов. Еще одна специфическая черта российского кризиса — это возможность выбора, связанная с наличием резервов: Фонда национального благосостояния, Резервного фонда, золотовалютных резервов ЦБ. Это дает возможность действовать по схеме «два шага вперед, один назад», корректируя политику, соизмеряя результаты. Первоначально мы действовали по принципу: затушить пожар, предоставить ликвидность банкам, помочь крупным компаниям рефинансировать долги. Исходили из того, что к весне все успокоится. Теперь стало понятно, что весь нынешний год будет тяжелым, и резервы к концу года могут закончиться, если такими темпами продолжать их расходовать. Таким образом, приходится корректировать представления о продолжительности кризиса и о методах борьбы с ним.
— Теперь уже говорят о трех годах.
— Да, если раньше была конкуренция, кто меньший срок кризису предскажет — своего рода голландский аукцион, то сейчас «кто больше». Даже те, кто говорит «три года», добавляют, что у нас горизонт планирования составляет три года, дальше прогнозировать не можем. Но то, что на ближайшие пару-тройку лет просматривается стагфляционный вариант, это точно. Это когда стагнация, нулевые или отрицательные темпы роста будут сочетаться с высокой инфляцией. Понимая, что кризис системный, глубокий и продолжительный, мы должны исходить из системных же мер, рассчитанных не на один год. Согласен с Германом Грефом, который говорил, что нельзя стартовать спринтерским темпом, идя на марафонскую дистанцию. Даже если дистанция, как у Высоцкого, у которого герой «на десять тыщ рванул, как на пятьсот», и, как известно, «спекся». Надо соизмерять свои силы.
— По словам премьера Владимира Путина, главным результатом предпринятых мер стало искоренение кризисного шока. Вопрос к вам как к профессиональному «шоковому терапевту»: может, было бы лучше провести достаточно резкие действия, в том числе в отношении рубля?
— Победила возможность заработать на курсе, благодаря которой десятки миллиардов долларов осели на счетах банков. Часть этих денег Центральному банку, правда, удалось переместить на свои счета. Если у вас есть возможность занять деньги в ЦБ или у коммерческих банков, пусть даже под 25-30 процентов, а доходность на валютном рынке в десять раз выше, под 300 процентов годовых, то надо быть полным профаном, чтобы не воспользоваться этой возможностью. Даже промышленные компании не упустили такую возможность: зачем вкладывать в производство, когда можно заработать немного, а потом тратить для компенсации спада, в том числе, кстати, и зарплату платить? Экономические субъекты сработали рационально, им предоставилась такая возможность. Есть две версии: либо финансовые власти не просчитали ситуацию, растянув понижение курса во времени, либо просто дали компаниям, предприятиям и гражданам «подготовиться к дальнейшей девальвации». Но дело в том, что ее-то уже и не собираются проводить: рубль сейчас находится на точке равновесия… Не все, однако, оказались столь энергичными: некоторые верили в пропаганду, что рубль не будет девальвироваться.
— Редкий чиновник не отметился таким заявлением.
— Это так. Но тем не менее факт налицо: 200 миллиардов долларов потрачено на поддержание курса. Много уже сказано, что все заработали на этой девальвации, поскольку она проходила пошагово. Конечно, слово «девальвация» после 1998 года звучит неприятно…