Задержание режиссера Серебренникова вызывает две основные интерпретации. Первая из них рассматривает это событие как попытку запугивания творческой интеллигентской фронды. Власть осознает, что люди с тонкой душой стремятся жить хорошо, получать щедрые дотации от государства и «сохранять лицо» в своем кругу, демонстрируя приверженность прогрессу и демократии. Выбирая между «хорошей жизнью» и «страданием за идеалы», очевидно, что они предпочтут первое.
Знаменитая фраза Путина о «дураках» в адрес следователей в данном контексте напоминает сталинское высказывание: «Ты же любимец партии, да кто тебя арестует, Николай?» в адрес Бухарина во время пленума ЦК 1937 года. Среди всех возможных вариантов диалога с обществом власть предпочитает самый простой, следуя указаниям Макиавелли — минимизировать необходимое и избегать излишних сущностей. Власть Государя остаётся недосягаемой и не обсуждаемой.
Кириенко, например, ясно объяснил это в контексте непродленного договора с Татарстаном, указав, что Российское государство не нуждается в договорных обязательствах. Шуты обязаны знать границы дозволенного, вельможи должны быть жадными и честолюбивыми, а народ — простым, добрым и расслабленным. С реальными героинами и чегеварами можно до поры до времени поиграть в прятки для разминки.
Вторая интерпретация заключается в том, что арест — это действия тех, кто стремится подставить Путина. За полгода до выборов можно ожидать восстания против власти среди творческой интеллигенции и волны протестов о подавлении прав и свобод, а также нового «дела Мейерхольда», которое даст повод цитировать «Свободу»: «Мы живем, под собою не чуя страны…». Однако я не верю в мощь протеста тех, кто столь долго питался из «господской кормушки». Те, кто мог, уже высказались (Павленский, Война, Толокно и другие). Они замрут и, подобно Вертинскому, «вернутся на Родину», воспевая оду вождю.
Таким образом, первая интерпретация остаётся основной и рабочей.