Он пишет просто, и на первый взгляд может показаться простоватым. Эдакий Чонкин — с улыбкой и хитрецой, но без постмодернизма. «Все на русском языке», как отметил Твардовский, в «Новом мире», где почти полвека назад начинал свой путь молодой Войнович. Его ранняя повесть называлась «Хочу быть честным». Это казалось несложным желанием, однако на его исполнение ложатся кости поколений. У нас не получается честно называть белое белым, а черное черным. Разве что стоит отметить отдельные недостатки на прогрессивном пути, с полной поддержкой основ, ориентируясь на современную идеологию. И всё же, если приглядеться, белое не всегда бывает белым, верно? В общем, все мы серенькие, так и быть. По-человечески это понятно и даже уютно.
Тем не менее, сатирик — это не уютная должность. Будучи дежурным по сторонам света, он не склонен уклоняться от этического компаса. Он твердо знает, в каком направлении движется. Он хочет быть честным. Это естественное желание в двадцать лет, обнадеживающее к «тридцатнику», когда была написана та повесть. Не забытое к восьмидесяти, оно кажется уже уникальным! Таких людей, как Войнович, снаружи литературы можно пересчитать по пальцам, а добавьте к этому способность вызывать целебный смех у сограждан.
Владимир Николаевич Войнович — национальное достояние России. Если бы мы были японцами, мы бы вставали и кланялись ему при его появлении. Но мы не японцы, и пусть юбиляр скажет спасибо, что его, хотя и травили в прямом и переносном смысле, не сгноили насмерть, как некоторых товарищей по нравственному императиву. Муза Войновича — здравый смысл. Однако понятия о добре и зле часто перевернуты, и для возвращения гармонии в мир писатель поднимает вопросы. И оказывается сатириком. Казенная форма становится идеальным сосудом для ясной мысли, — и минус, помноженный на минус, взрывается положительным зарядом здорового смеха!
«Позвольте через вашу газету выразить мое глубокое отвращение ко всем учреждениям и трудовым коллективам, а также отдельным товарищам, включая передовиков производства, художников слова, мастеров сцены, героев социалистического труда, академиков, лауреатов и депутатов, которые уже приняли или еще примут участие в травле лучшего человека нашей страны — Андрея Дмитриевича Сахарова». Войнович написал это в январе 1980 года и отправил в газету «Известия». Если бы он в жизни не сделал ничего, кроме этого, его имя уже осталось бы в истории страны как образец твердой человеческой нормы в эпоху скособоченных представлений о приличии, то есть, практически в любую эпоху.
Испытание единством коварнее испытания враждой. Там было проще: вот Сахаров, вот Брежнев, — ошибиться невозможно! А здесь, казалось бы, кругом все свои, и слова звучат правильно, но топот стада заставляет сатирика отступить и дождаться, пока осядет пыль. И начать формулировать уже про «своих», с той же обманчиво простоватой улыбкой и теми же точными этическими оценками. И становится немного страшно, и друзей станет меньше, и врагов больше, но что поделать — надо! Надо, если хочешь «жить не по лжи», как сформулировал другой великий русский писатель, что не спасло его от парадоксальной судьбы: стать персонажем Войновича.
«Сатирик, к сожалению, ошибается редко», — писал лучший шут двадцатого века Станислав Ежи Лец. Увы, не ошибся с прогнозом и юбиляр, разве что немного промахнулся со сроком: отец Звездоний, во всей красе своего краснознаменного православия, явился — и не запылился на тридцать лет раньше предсказанного. Но, согласитесь, сошел как с портрета! Увы. Сатирик не может предотвратить — он может только предупредить.
Впрочем, мои мысли сегодня — о живущем и здравствующем в Москве писателе Войновиче, Владимире Николаевиче. Дай ему бог здоровья, и постараемся больше не огорчать классика его сбывающимися пророчествами.
