Закон — это, по сути, довольно простая вещь: он либо есть, либо его нет. Нельзя при главе МВД Нургалиеве отказать в расследовании уголовного дела по факту ДТП с участием его жены, а после его отставки вдруг начать это расследование. Будь г-жа Нургалиева трижды преступницей — это уже не закон!
И вот, представьте себе: наша зрячая Фемида уже скосила все глаза из-под своей повязки. «Сними-ка, Елдырин, с меня пальто» — «Надень-ка, Елдырин, на меня пальто»… И так восемь раз, и всякий раз один и тот же правоохранительный деятель разворачивается на сто восемьдесят градусов. Только ветер в любом случае не из Хельсинки — он из Ташкента. Это не чеховский, а щедринский «ташкент», где обитают «господа ташкентцы» и начальство, использующее их в своем нехитром азиатском понимании.
Какой тут закон — и какая честь! А честь свою они стараются защищать, надо заметить, тем же принципиальным способом. Очень стараются, но, увы… Когда в начале июня (при Путине, сбившемся с толку) в недрах Следственного комитета вдруг вспыхивает дело против Божены Рынски по эпизоду, случившемуся в начале декабря (когда только что пойманный за руку Путин еще таился в тени), — это не защита чести, а публичное напоминание о полном ее отсутствии.
Честь, как и закон — вещь ясная и простая; по слову поэта, она «должна быть спасена мгновенно». Нельзя, братцы мои, получить пощечину, посидеть полгода, посчитать варианты, а потом вскричать: я оскорблен! Человеку — нельзя; а Бастрыкину с Чайкой — очень даже можно. «Заголимся»! И заголяются со сладострастием «достоевских» покойников. На какой же помойке надо себя найти, чтобы перестать стесняться этих прилюдных саморазоблачений…