Представьте себе, что поклонник Пушкина решил «усовершенствовать» его стихотворение «Буря мглою небо кроет», заменив «мглою» на ненормативную лексику и поместив свою версию от имени поэта в хрестоматию по литературе. Это было бы сделано, чтобы сделать текст более доступным для современного читателя. Как бы мы охарактеризовали такого перфекциониста? Правильно, мы бы назвали его хамом, быдлом, а может быть, и использовали бы непечатные слова, которые когда-то считались оскорбительными.
А если кто-то решит изменить цветовое оформление картины васнецовских «Богатырей», перекрашивая Илью Муромца с ворона на серого в яблоках и делая штаны Алеши Поповича черными вместо коричневых? Здесь тоже нашлись бы подходящие слова и недоумения. Это раскрашивание, как и в случае с поэзией, является тем же самым «усовершенствованием» – вандализмом. Если бы Быков хотел снять «В бой идут одни старики» в цвете, ему ничего не мешало бы. То же самое касается и «Золушки». В 1947 году, когда Пырьев создавал цветное «Сказание о земле сибирской», Кошеверова отказалась от цвета, оставив черно-белый вариант как элемент художественного решения. Фильм стал завершённым произведением искусства, а это значит, трогать его нельзя. Это должно быть понятно даже детям. Однако наши кинодеятели, похоже, не понимают этого.
В результате на свет появляются уродцы-китч, которые навязываются массовому зрителю. Это, возможно, мелочь, но она отражает определённую государственную политику в области культуры – скорее даже антиэстетического воспитания, которая длится последние 13-15 лет, и, может быть, даже дольше. Сознательно ли проводится эта политика или она просто проявляется сама собой – сказать трудно, но её результаты на лицо. Общая публика начинает путать «плохо» с «хорошо», «красиво» с «некрасиво», «талантливо» с «бездарно», «высокое искусство» с «пошлым китчем».
Вот уже интеллигентная дама, не слишком юная, вместе со своими друзьями в Фейсбуке восхищается работой другой журналистки, начинающей уже в постсоветскую эпоху. В её опусе, вызвавшем столь большой интерес, автор использует отборный мат, который когда-то считался неприличным, особенно в обществе женщин (Булгаков когда-то заметил, что мат в устах женщин пахнет смертью), и унижает фильмы — гордость советского кино. Делает это громко и с претензией, хоть и довольно глупо. Но интересен не сам опус, а то, что он собирает более двух тысяч откликов в ЖЖ и активно обсуждается на Facebook как будто нормальными, профессиональными и интеллигентными людьми – нашей эстетической элитой.
Тем временем мы наблюдаем, как падает эстетический уровень современного российского искусства до ничтожных высот по сравнению с советскими шедеврами. Чтобы «продать» зрителю «Иронию судьбы – 2», необходимо принизить первую часть. Для этого нужно дебилизировать зрителя эстетически, что мы и видим на протяжении многих лет. Казалось бы, художественная интеллигенция должна сопротивляться этому процессу. Но вместо этого она активно участвует в нем. Почему? Что, ей выкручивает руки Путин? Или есть другая причина?