Политический ущерб от вето на решение Совета Безопасности о международном трибунале трудно переоценить. Фактически, это явка с повинной, делающая дальнейшее судебное разбирательство просто ненужным. Непрофессиональная эмоциональность представителя РФ лишь подлила масла в огонь, где сгорали остатки репутации страны. Никаких разумных причин для отказа от поддержки решения о международном трибунале, кроме страха самого трибунала, представлено не было. Да, и не могло быть. Какие тут могут быть причины? Что не было таких трибуналов раньше? И что из того, что не было – всё бывает когда-то в первый раз. Что дорого? Добавьте в положение о трибунале, что Россия не будет платить за его работу. Нельзя было ничего придумать. Предложение о создании трибунала изначально было беспроигрышным шагом, перед которым Россия была бессильна.
Но меня интересует другой вопрос: почему вето? Почему политики в Кремле предпочли немедленный и ощутимый для страны политический ущерб от применения вето, казалось бы, куда меньшему политическому ущербу от судебного вердикта, который только в будущем мог бы признать виновным кого-то, давшего команду «Огонь!»? Была же вполне разумная альтернатива – поддержать решение о трибунале. И даже – горячо поддержать. Войти в трибунал и всячески тормозить его работу изнутри, запутывая, заметая следы, заставляя проверять абсурдные версии и так далее. Не мне их учить, как это делается. А время бы шло. И когда трибунал в конце концов во всем разобрался бы, возможно, уже не было бы в живых или осла, или Хаджи, или падишаха. Зато сейчас как красиво всё было бы: крупные заголовки по всему миру «Россия поддержала создание трибунала!». Какой ответ клеветникам!
Почему не выбрано такое естественное решение? Я не говорю о том, почему нельзя было заранее во всем сознаться, извиниться, заплатить и забыть. Это было бы слишком честно и шло бы вразрез с основами государственной политики – не говорить правду никогда, даже когда это выгодно. Замечу в скобках, что говорить правду не только легко и приятно, но и выгодно всегда, только об этом не все знают. Но ладно: не хотите признаваться – не признавайтесь. Но зачем так грубо подставляться, делая весь мир уверенным, что это не только дело рук России, но и что страна всячески отказывается отвечать за содеянное? Это на первый взгляд совсем необъяснимо.
Объяснение напрашивается только одно. Страх. А страх – это не политическая, а личностная категория. И этот страх не МИДа и не Администрации, а кого-то лично. Кого-то, достаточно влиятельного, чтобы заставить ответственных за государственную политику пожертвовать интересами страны во имя своих личных интересов – своей безопасности, свободы, имущества и так далее. Какой это страх? Это страх того, что трибунал откроет личную ответственность данного влиятельного лица за уничтожение 298 людей, летевших из Нидерландов в Малайзию. Другими словами, существует некая кошка, которая хорошо знает, чье мясо она съела. И сильнее этой кошки зверя нет, если она способна принести в жертву интересы страны ради своих личных интересов.
Невероятно? Почему невероятно? Это армия. Без приказа в ней ничего не делается. Во всяком случае, в теории. Чтобы «Бук» куда-то поехал и начал стрелять, кто-то должен это приказать. Не может же лейтенант–командир расчета, хряпнув стакан, скомандовать «Поехали!» и отправиться в соседнюю страну. Чтобы лейтенант это сделал, ему должен кто-то приказать. Например, полковник. Но даже с очень большого перепоя никакой полковник не решится организовать такую экспедицию на свой страх и риск. Слишком крупное дело. А кто решится? На каком уровне принималось решение? На уровне генерал-майора? Или генерал-полковника? Или генерала армии? Министра обороны? Или на более высоком уровне? Кто принял решение? Кто отдал команду?
Кому-то доложили, что украинцы господствуют в небе, и у нас в этой ситуации нет никаких шансов. И этот кто-то должен был сказать: «Ну, тогда…». Он же должен был не связываться с той частью власти, в обязанности которой входит информирование международных авиакомпаний о запрете на полеты. Это проясняет ситуацию: какое информирование, когда нас там нет. Вот за деяния этого кого-то Россия и получила звонкую-презвонкую плюху: «Да, это мы, но вы ничего нам не сделаете. Ну, и что, что мы террористы, что мы убийцы? Да, террористы, да, убийцы. А что вы сделаете?» Именно так прозвучало вето для всего мира.
Конечно, не все мы убийцы, не весь народ. Но вето для мира звучало так, что всё. И все это – только для того, чтобы вывести из-под личной ответственности одного человека – того таинственного кого-то, кто скомандовал «Мочить бендеровских асов!». Имя, сестра, имя! Я знаю, какое имя вертится у вас на языке. Но дело не в имени. Дело в том, что государство 21-го века не может быть устроено так, что за безопасность одного преступника расплачиваются сто сорок миллионов. Это не «все за одного». Это «все за одного преступника». А когда все за одного преступника, то и преступниками становятся все. А так быть не должно. Во всяком случае, в 21-м веке.