Нет, не психиатрия. Психиатрия – это СССР. В те времена модно было объявлять диссидентов психами и скрывать их в психбольницах. И на самом деле – разве не психи? Кто еще будет бодаться с дубом и лезть на стену? Паранойики, психопаты, шизофренники… Нормальному человеку такое и в голову не придет. Зачем? Какой смысл? Как и многое другое в советском наследии, мы ничего этого толком не осознали и не осудили. Психиатры-каратели так и остались уважаемыми членами общества, а сама психиатрия – полноправной отраслью медицины.
И поэтому история повторяется. Но уже не с психиатрией, а с психологией. Ее стало модно использовать для расправы. Ст. 213 «хулиганство» – нарушение общественного порядка по мотивам разной ненависти. А кто и как эти мотивы будет устанавливать? Ясно – психологи. Ст. 282 – действия, направленные на возбуждение ненависти. А кто будет определять намерение субъекта действия: что он собирался сделать и почему сделал? Опять-таки – психологи. Кто же еще?
Вообще-то намерение было исключительно благим – для оценки общественной опасности того или иного деяния необходимо знать мотив деятеля. Но, как и со многими другими благими намерениями, получилось «как всегда». Способны ли психологи давать правильные ответы на поставленные следователями вопросы? Какие психологи способны, а какие не способны? Что требуется для того, чтобы дать правильный ответ: и от психолога как личности, как человека, и от психолога как профессионала, и от материала, который следователь отправляет психологу на экспертизу?
Можно ли, например, установить мотив автора по тексту? И какова будет точность такой экспертизы? Много других подобных вопросов также остаются открытыми. Ответы на них известны любому состоявшемуся профессионалу, но психологи – такой цех, который не хочет эти ответы озвучивать слишком громко. Подобный разговор чреват утратой ауры таинственности вокруг науки о душе и вокруг самих душеведов, что в свою очередь влечет ущерб для репутации профессии.
И что происходит в результате? Люди с сомнительной профессиональной подготовкой и еще более сомнительными личностными достоинствами – те, кто не отличается ни излишней мудростью, ни честностью, ни гражданской отвагой – просто обслуживают кормящие их карательные органы. Часто подменяя профессиональную оценку личностными симпатиями и антипатиями. Изредка такие экспертизы вызывают скандалы. Обычно же проходят тихо, незаметно. Живущему в стеклянном доме не следует бросаться камнями.
Знаменитой стала экспертиза по делу пуссириот, где уровень непрофессионализма и ангажированности был самоочевиден, а дело – громким. Тогда часть профессионального сообщества возмутилась. А вот экспертиза по делу Стомахина, ничуть не менее грамотная, прошла совсем незамеченной. Если бы сообщество психологов думало не только о сегодняшнем дне цеха и о личных интересах, а хотя бы о корпоративных интересах, ничего подобного происходить не могло бы.
Психологи помнят, что в 20-30-х годах в СССР психология развивалась бурно, и, как это всегда бывает с бурно развивающимися науками, рвалась решать задачи, к решению которых не была готова. Так возникла профессия педологов (по сути – детских психологов) с внедрением несовершенных методов тестирования в области, где ошибки стоили дорого. Реакцией на провалы стала знаменитая резолюция «О педологических извращениях», закрывшая в СССР психологию как науку на 30 лет.
Нечто похожее обязательно произойдет снова. Учитывая нашу привычку реагировать на неудачи чрезмерно, удар будет сильным. И хорошо, если это удар только по репутации. Обслуживание карателей ради хлеба насущного понять можно: чем еще зарабатывать на жизнь тому, кто не умеет ничего другого? Только такой «хлеб» оказывается слишком дорогим – как для самого «хлебопека», так и для тех, кто санкционировал его деятельность, пусть даже и молчанием.
Народная мудрость с «как аукнется» давно подметила этот закон бытия. Хорошо бы его заметить и профессионалам.